чуть утихло, пошел на кухню. Долго пил из крана холодную воду. Потом открыл настежь форточку и жадно дышал свежим воздухом.
Появилась Фаина: я, видно, разбудил ее, когда открыл кран. Сразу же исчезла – и через мгновение поставила передо мной тапочки:
– Простудишься! Что с тобой?
– Ничего! Иди ложись, – не очень-то любезно ответил я.
– Может, нужно что тебе?
– Нет! – почти крикнул я: чувство раздражения переходило в глухую злобу. Чтобы не сорваться, заперся в туалете.
Вылез, когда стихли ее шаги. Свет на кухне горел, и на столе лежали мои сигареты. Жадно закурил, но благодарности к ней, все равно, не чувствовал. К счастью, она не появлялась. То ли уснула, то ли боялась потревожить меня. Во всяком случае, не мешала. Курить и думать.
Вообще-то, она никогда не мешала мне ни курить, ни думать – почти всегда молчала, занятая чем-то: готовкой, уборкой либо своим любимым вязанием; ждала, когда я заговорю с ней. Старалась без слов угадать мои желания, чтобы, так же молча, их моментально выполнить. Не мешала, но я только курил – не думал: почти все время, когда не спал, находился в лениво дремотном состоянии. Только мысль о произошедшем, о моем ребенке – всегда была со мной. Но и она, наконец-то поутихла, резкая боль ее притупилась: будто уже подсохла, покрылась тоненькой пленочкой открытая рана.
Наверно, благодаря тому, что много спал. После обладания ею, казалось, вопреки приходившему ощущению бодрой свежести, незаметно и быстро засыпал – и это было самое большое благо, которое я получал. Остальное приносило только разочарование: тело мое продолжало ждать привычных ощущений – тела Леры, и никакого другого. Акт длился отвратительно долго, и чтобы завершить его, приходилось всячески напрягать воображение.
Сонно-дремотному состоянию способствовал и алкоголь – бар купленной «стенки» она набила до отказа бутылками, содержание которых в иных случаях помогало справиться с обычными моими тоскливыми мыслями. А несколько раз и с вдруг пробудившимся раздражением, вызванным ею. И я лез тогда в бар, наливал на донышко бокала коньяк, ром или ликер: посасывал маленькими глоточками жгучую жидкость: легкий туман обволакивал мозг, и она уже казалась мне ничего – я отмякал и звал ее. Потом засыпал.
И вот, наконец, проснулся: видимо, отоспался уже. Голова была совсем ясная: сна ни в одном глазу.
Ночь за окном, темная. Ложиться – нет, конечно. Сигарет хватит до утра: не придется идти за новой пачкой, доставать из бара – их запас там же, где и бутылки со спиртным.
Ну, а может быть, все-таки, пойти лечь? Взять ее – и потом проспать оставшиеся до утра часы? Нет!!! Ни за что! Лучше остаться здесь: курить и думать – благо, я проснулся.
Проснулся! В каком-то недоумении обвожу глазами кухню: что я здесь делаю? Как, вообще, попал сюда? Все кажется чужим: кухня, табурет, на котором сижу. И женщина там, за стеной.
И хочется уйти – немедленно! Осторожно двигаясь, притащил на кухню
