Пока она переодевалась, я освободил портфель, чтобы взять с собой, и заправил в аппарат новую кассету.
Купили в магазине уйму еды и бутылку рислинга. Зашли на рынок за огурцами и редиской.
В очереди за билетами в Северном порту нам подсказали неплохое место: пляж, правда, не первоклассный, но зато народу там всегда немного, и лес рядом. Оно таким нам и показалось с палубы. И мы высадились.
Я опустил портфель на песок. Она быстро сбросила босоножки, стянула через голову платье, – и сердце у меня учащенно забилось. В купальнике, черном с красным, плотно обтягивающем ее, Оля стала иной – волнующе ослепительной. Плавное изящество всех линий не скрываемого более платьем тела, еще более стройного, с тонкой талией; изгиб бедер беспредельно совершенный; девичий подтянутый живот и упругая грудь. Я чувствовал, как кружится у меня голова: так желанна стала она мне вся – не только душа ее. Я спешно закурил.
– Ну, что же ты! – Я сообразил, что так и стою еще одетый.
Спешно полез по тропинке наверх, где начинались кусты. Сначала докурил, потом только облачился в японские плавки с кармашком, которые мне недавно продал Сергей.
Оля сразу обратила на них внимание:
– Ого, какие!
– Еще бы! Знаешь, по какому блату достал? Полезли в воду?
– Подожди, остыть сначала нужно.
Я лег с ней рядом на песок.
– А ты там здорово загорел, в Киеве, – сказала она и легонько дотронулась до моего плеча. Сердце опять дало толчок.
– Ладно, пошли в воду! – крикнул я поспешно. Она послушно натянула шапочку.
Плавала Оля здорово, много лучше меня, и я старался не отставать. Пожалуй, все-таки не решился бы переплыть на тот берег, если бы не она. Только – чтобы не подумала, что боюсь. И ничего, даже не очень устал.
На этом берегу купающихся нет. Мы уселись на траву возле ивы.
– Ты там купался? – спросила она.
– Пару раз. А что?
– Ты мог там задержаться?
– Если бы захотел.
Она улыбнулась:
– Ты спешил? Из-за меня?
Я молча склонил голову, глядя ей в глаза и не улыбаясь. Ее лицо было совсем рядом. Оно было красным – но может быть, от солнца: на лбу у нее несколько капелек пота, – я вытер их ладонью.
– Знаешь, а ты неплохо сложен, – говорит она и, как на том берегу, снова касается моего плеча. И тогда я крепко обнял ее, прижал к себе:
– Оля! Олечка! – голова пошла кругом: исступленно стал целовать ее. Шею, плечи…
Нет, грудь не целовал – она тихо сказала:
– Пусти. Не надо: а то я сейчас расплачусь.
И я сразу опомнился. Отошел к дереву, встал спиной к ней. Сердце бешено колотилось. Я готов был убить себя.
И вдруг почувствовал, как она прижалась лицом к моей спине:
– Не пугай меня больше, слышишь? Ну, зачем ты так?
Я повернулся к ней:
