теплое одеяло. Молча бросил его к ногам узницы и вышел. Юлия, мысленно поблагодарив брата Иосифа, завернулась в кусок грубой шерстяной ткани и через некоторое время, немного согревшись, погрузилась в сон.
***
Маркиза Ла Платьер проснулась, когда солнце уже перевалило за полдень. Она прислушалась к глухой тишине замка, попыталась дотянуться до окна, чтобы посмотреть на улицу – впрочем, безуспешно: ей просто не хватило роста – и вновь вернулась на тюфяк, устроившись в привычной уже позе. Рассматривая стену напротив, Юлия думала о том, что ее может ждать. И вспоминала. Вспоминала человека, которого всем своим существом теперь хотела уничтожить, чтобы получить шанс избавится от его власти над собой. Над своей душой, которая сейчас металась в сомнениях. Над своей памятью, которая возвращала ее назад, во времена, когда он был рядом, и ей казалось, что он любит ее. Над своим телом, которое даже сейчас, мучимое холодом и жаждой, наполнялось трепетным теплом, стоило памяти воскресить моменты, когда они были вместе. Бояться Юлия себе запретила и поэтому гнала любую мысль о том, что иезуит мог обмануть, и она просто умрет, выпив оставленный им яд; о том, что, если не удастся довести до конца задуманное, – она погибнет.
Вечером, когда со стороны реки в окно вновь потянуло холодом и сыростью, двери камеры Юлии отворились. На этот раз внутрь шагнул сбир:
– Синьора, следуйте за мной.
Едва заслышав гулкий стук подкованных сапог по коридору крепости, Юлия вытащила пузырек из корсажа и быстро проглотила его содержимое, почти безвкусное, а склянку затолкала в дырку в тюфяке, поглубже в солому.
Пропустив вперед арестантку, страж последовал за ней. Снаружи Юлию ожидал еще один конвойный и монах, лицо которого вновь скрывал капюшон. Из замка Сант-Анджело Юлию повели не по Элиеву мосту, а через пассето – крытый коридор Борго. В Апостольском дворце боковыми переходами и неприметными лестницами ее привели к дальнему студиоло Его Святейшества папы Сикста.
***
Папа Сикст, пятый понтифик этого имени, некогда монсеньор Феличе Перетти, любил свой кабинет. Особенно вечерами, когда служка зажигал здесь свечи. Однажды во дворце герцога Фредерико в Урбино кардинал Перетти был допущен в святая святых – студиоло синьора Монтефельтро. Став Папой, он приказал воспроизвести кабинет Фредерико в своих покоях. Лишь аллегорическое панно демонстрировало не образы герцога, а пейзажи и виды римских холмов, да выхода на портик не было. Зато за одной из панелей с богатой интарсией скрывался узкий вход в целый лабиринт переходов, через который можно было попасть во внутренние комнаты. Открывался проход хитроумным поворотным механизмом, скрытым в боковой панели камина: его здесь никогда не разжигали, он был украшением интерьера и хранителем тайного пути. Кресло, больше похожее на трон, и массивный письменный стол, сделанные по специальному заказу, соответствовали почти семи пьедам2 роста понтифика. Сейчас, сидя за этим столом, он заканчивал редактуру латинского перевода Библии.
– «Biblia
Пьеда – мера длины. 1 итальянская пьеда = ок. 30 см.
