в мыслях, замышляя против ближнего своего? Не желала соблазнить божьего человека?
Вопросы, произнесенные тихим, вкрадчивым тоном, подействовали на арестованную как пощечины. Вторая попытка подняться удалась, но она тот час опустилась на колени, склонила голову, скрывая гнев на лице под растрепавшимися локонами прически.
– Если и прелюбодействовала, то лишь в мыслях, святой отец. Я возжелала мужчину, который не муж мне. Но разве за это я здесь?!
– А разве нет? – монах небрежным жестом скинул капюшон с головы. Брат Иосиф со снисхождением и жалостью посмотрел на коленопреклоненную женщину перед собой.
Юлия лишь на мгновение подняла голову, услышав изменившуюся интонацию святого отца. И вновь склонила ее, уже пряча удивление. Впрочем, не зря ей показался знакомым голос, искаженный глубоким капюшоном. А вот взгляд льдисто-серых глаз маркизе не понравился. Кто он такой, этот монах, вчера выглядевший как дворянин, а сегодня спокойно пришедший в камеру Сант-Анджело?! Накануне она не ошиблась, почувствовав в нем служителя церкви, но сегодня она словно убедилась, что никем другим этот человек и не может быть – таким естественным для брата одного из самых влиятельных орденов были его речь и жесты, и даже немного пугающий взгляд.
– Если бы сюда отправляли за прелюбодеяние, Рим опустел бы, а в замке не осталось бы свободной камеры, – в голосе коленопреклоненной женщины явственно прозвучала усмешка.
– Вот это истина, – иезуит усмехнулся в ответ. – Поднимитесь, а то совсем замерзнете.
Последовав его предложению, Юлия встала, вновь почувствовав, что замерзла, что здесь неуютно и страшно. Но, когда она, выпрямившись, посмотрела в глаза мужчине, вряд ли он смог бы увидеть в ее взгляде и этот страх, и это ощущение холода. В глазах цвета меда был вопрос: «С чем вы пришли?»
– Вы еще тверды в своем намерении?
– Более чем, – Юлия невольно обвела взглядом каменные стены камеры.
– Неужели действительно не понимаете, почему здесь оказались? И главное, зачем? – казалось, брат Иосиф был искренне изумлен.
Юлия отвела взгляд. Лишь на миг. Она вспомнила, что и тогда, давно, защищаясь от нее и от ее любви, а возможно и от своей собственной, епископ Феличе Перетти запер ее среди каменных стен.
– Для вас это так важно? – спросила маркиза напрямую.
– Мне важно, чтобы вы правильно понимали происходящее. И что поставлено на карту, – святой отец совсем чуть-чуть повысил голос.
– Хватит. Не знаю, каковы ваши ставки в этой игре, но для меня все очень просто – или я уеду из Рима с сыном, или я уже никогда никуда не уеду, – Юлия вскинула голову, и от резкого движения ее прическа, и так уже изрядно растрепанная, рассыпалась по плечам медно-золотым водопадом. Даже в утреннем полумраке камеры они словно излучали собственный свет.
– Синьора, – он качнул головой, – никто вас тут убивать не будет! Подержат день в этом клоповнике. После прочитают
