кортежа высокого гостя. Но наступившее почти сразу затишье в ее апартаментах, насторожило графиню. Не дождавшись посыльного от мужа, она решила сама подняться в главный зал, но дойдя до двери обнаружила, что та заперта снаружи. Юлия поняла, что снова оказалась на правах пленницы. Снова кто-то принимает решение за нее! Вновь ее судьба принадлежит другим! И диктует ей условия тот, кто… От следующей мысли, едва не прозвучавшей вслух в порыве праведного гнева, у Юлии помутилось в глазах: «Тот, кто не достоин и ногтя на …его… мизинце». Графиня разозлилась на мужа, на свою глупость, но больше всего – на Перетти! И тогда женщиной овладело безумие. В ярости она метнула что-то попавшееся под руку в зеркало с такой силой, что венецианское стекло пошло трещинами, растерзала в клочья платок и манжеты платья и, сдерживая крик, закусила губы. Боль и капельки крови привели ее в чувство. Юлия подошла к окну и замерла, глядя в синее безоблачное небо. Она не думала ни о чем, ничего не хотела, не ощущала течения времени. Ею завладела пустота.
***
У дверей выделенных ему комнат Перетти увидел синьору, замершую в глубоком поклоне. Небрежным жестом благословив ее, он прошел мимо.
– Феличе! И это все?!
Крайне удивленный подобным обращением, Папа обернулся. Узнав Викторию, Перетти скрипнул зубами, но в следующее мгновение по-светски учтиво улыбнулся:
– Ах, это ты, дорогая! Приятная встреча. Хотя я должен был предположить, что ты не оставишь сестру в трудном… положении. Проходи.
Перетти пропустил даму вперед, а сам задержался, чтобы сказать несколько слов брату Иосифу.
Виктория заметила гнев понтифика, но не подала вида. Она прошла в его покои с гордо поднятой головой.
– Итак, Виктория, рассказывай, как проводишь время. Ты ведь теперь совершенно, – Перетти выделил это слово, – свободна.
– Прекрасно, – с холодной отстраненной улыбкой ответила синьора Морно.
– Жаль, что тебя не было на пасхальной службе в этот раз. Праздник удался как никогда. Надеюсь, ты провела его в молитвах, дочь моя?
Виктория снова улыбнулась: «В молитвах, святой отец, в молитвах».
– Монсеньор, я прошу отдать мне кольцо, которое я вручила вам однажды как символ моих чувств.
– Вот как?! Но я не вожу такие драгоценности с собой, – Перетти усмехнулся. – Приходи ко мне в Риме. Там мы об этом и поговорим.
Феличе откинулся на спинку кресла. Виктория прошлась по комнате, ее взгляд задержался на гобелене со сценой охоты – егерь кинжалом добивал подстреленного господином оленя:
– Не правда ли, красиво?
Папа скривился от отвращения.
– Виктория, на столе фрукты. Угощайся и угости меня.
Женщина выбрала гроздь винограда и шагнула к Феличе. Несколько ягод оказались в ее ладони. Не отрывая взгляда от глаз Виктории,
