судьбе, на знакомстве с распорядком и бытом своего нового жилища. А также на знакомстве со своими сокамерниками.
Происшедшее с ним (арест, тюрьма, тюремная камера и сокамерники) потрясло его. Казалось невероятным глупым сном. Алекс даже щипал себя до боли, надеясь проснуться. Но боль ясно давала понять, что это не сон. Этот непонятный ужас происходит непосредственно с ним, с Алексом. И ни с кем другим. Сегодня, к общему непониманию происходящего, добавился странный разговор с адвокатом, фотосессия с начальником тюрьмы и непонятные пристальные взгляды тюремщиков. По пути к адвокату на него так надзиратели не смотрели, пальцами не показывали.
На обратном пути все изменилось. Алексу это также казалось странным. Он ничего не понимал. Что изменилось в промежутке между его двумя проходами по тюремным коридорам. Туда, в комнату допросов и сюда, назад в камеру? Возможно сокамерники смогут дать ему объяснения? От этой мысли Алекс ускорил шаг.
– Медленней! Не спешить! – Раздался сзади крик тюремщика.
Алексу пришлось подчиниться и идти медленней, как раньше. «Как странно, – подумал Алекс, – я тороплюсь в камеру. Словно она мой дом. Как будто это мое жилье. Словно там мне защита, друзья и объяснения всему на свете.»
Друзей у него там не было. Да и не могло появиться за такое короткое время. Защита (от кого? от чего?) была сомнительной. Оставалась надежда на пояснения происходящего вокруг, что для Алекса сейчас было важнее всего на свете. Домой, в камеру, к… своим…
*****
Даже тюремные коридоры не бесконечны. Они пришли. Алекс не успел запомнить номер своей камеры. Стоя лицом к стене, боковым зрением видел, как тюремщик смотрит в глазок, затем возится с ключами. Тяжелая дверь отворилась в другую от Алекса сторону. Он снова не смог рассмотреть номер над глазком. Ему казалось это очень важным – знать координаты своего жилья. Поэтому, от неудачной попытки подсмотреть номер, немного расстроился. Но тут же понял, что его сокамерники знают, не могут не знать подобных деталей. А значит он без труда сможет выяснить хотя бы это. Хотя бы номер своей камеры. Своего нового жилья. Своего нынешнего дома. Это чуть подбодрило его.
Алекс вошел в камеру. Через окошко в двери с него сняли наручники. Настроение чуть поднялось. Он снова поймал себя на мысли, что как будто вернулся домой. В любом случае без наручников, без бесконечных команд тюремщика было лучше.
*****
Тюремная жизнь течет по своим законам. В тюрьме ничего невозможно утаить. По взглядам сокамерников Алекс понял, что они знают о его разговоре с адвокатом. Более того знают, по крайней мере, в общих чертах, содержание разговора. Сочувствующие взгляды товарищей по несчастью одновременно раздражали его, но и подбодрили. Это были не любопытные взгляды тюремщиков и начальника тюрьмы. Совсем другие взгляды. Но только сейчас, встретив сочувствие в глазах своих сокамерников, он осознал ужас происходящего. Слово адвоката «расстрел» вспомнилось уже не как нелепица, а
