ритмичные щелчки. Илюшка подскочил на месте.
– Мама вернулась…
Пока он убежал открывать дверь (кресло занял Макс, тот самый «двойник» Кира), Пашка достала телефон и взглянула на время. Угораздило же её просидеть в компании малолеток до шести часов!..
Мама Илюшки была не очень высокой женщиной с усталым лицом и худыми руками. Как только Лысая её увидела, она внутренне напряглась. Хоть и не в её привычках было судить человека по внешности, однако людей с подобным выражением лица Пашка очень хорошо знала: они смотрели на всё вокруг с выражением невероятной обиды, во всём искали для себя оскорбление, спокойно могли улыбаться и радоваться, однако одна оплошность могла превратить их хорошего друга в заклятого врага. Среди знакомых её матери такие были – например, тётя Люба, которая перестала разговаривать с Пашкой, когда узнала, что та проколола уши.
Проблема была в том, что то, как сейчас выглядела Пашка, являло собой самую большую оплошность.
– Здравствуйте, дети, – сказала мать Илюшки, появившись на пороге. Из нестройного хора приветствующих голосов Пашка поняла, что женщину зовут Вера.
Она перевела глаза на Лысую.
– Здравствуйте, – аккуратно поздоровалась та, даже голову немного наклонила. – Я Паша.
– Мы с ней на улице познакомились! – сказал Илюшка, взяв слово. – Она вон игру принесла…
– Илья, подойди сюда на минутку, – спокойно сказала мать, отходя в коридор.
По наступившей в комнате тишине и поутихшим возгласам ребят Пашка поняла, что веселье для неё закончилось. Прохождение игры продолжалось, но теперь все говорили вполголоса, и даже не спорили, уступив права на прохождение Максу. Про Лысую все забыли.
«Что ж, я и так надолго тут задержалась…» – подумала она, решив, что дождётся Илюшку, а там скажет, что ей уже пора.
Из-за закрытой двери комнаты раздавались приглушённые голоса. Почему-то особенно чётко донёсся голос Илюшки: «Да не скинхед она, мам!!!». Пашка смущённо почесала в затылке: кричи не кричи, этой женщине вряд ли уже можно было что-то доказать. Татуировки, пирсинг, лысина и браслеты зачастую сами за хозяина говорят. «Сама виновата, – подумала Лысая, – нечего было в гости напрашиваться в таком виде… Как будто и правда скинхед».
Шарава вернулся в комнату весь молчаливый и понурый.
– Мне лучше уйти, да? – спросила Пашка понимающе.
Мальчишка кивнул, глядя в пол.
– Ты извини, пожалуйста, – говорил он уже в коридоре, стоя около двери в слишком больших для него тапках. – И спасибо за игру и… что крышу открыла. Ну просто мама у меня…
– Да не парься, – улыбнулась Пашка, махнула рукой. – Нормально всё. Здорово посидели. Ладно, я пошла. Давай лапу!
Илюшка пожал её руку своей крошечной ладошкой. По его лицу было видно, что он хочет что-то спросить, но стесняется. Угадав вопрос, Лысая сказала:
– Нет, я не скинхед.
– Аа!.. – и Илюшка облегчённо
