и пилит, сил уж нет никаких!
Георгий Иванович съехал.
К Ирине с самого начала школы зачастили мальчики и девочки, в основном одноклассники, но были и ребята постарше. У Босоцких гостеприимство было каким-то вычурным, мать семейства, активный член родительского комитета и сердобольный человек, иногда чуть ли не насильно приглашала ребят. Они мыли посуду, протирали пыль, чистили картошку, как-то само собой стали участвовать по собственной воле в готовке и уборке, и нередко допоздна базарили на кухне за жизнь. Гоняли чаи с вареньем, которое сами и приносили. Вот такой местечково-квартирный клуб по интересам. Любовь Онуфриевна сидела с молодёжью, иногда вставляла свои пять копеек, чаще молчала и чувствовала себя великолепно, лишь изредка раздавая указания – чего и как надо сделать по дому или по готовке. Дети снимали с матери Ирины так нелюбимую ей рутину домашнего хозяйства. Так продолжалось много лет, постепенно перейдя в некое другое, более взрослое качество. Как-то ребята, скинувшись, сделали очень даже приличный ремонт, в память о прекрасных дружеских вечерах. Другое дело, что этот ремонт при таком пренебрежительном отношении к чистоте и порядку требовал постоянного обновления, но не об этом сейчас речь.
После развода, Ира, само собой, осталась с матерью, но с ней жизнь подростку была не такой уж и солнечной. Излишняя общительность мамы доводила дочь до белого каления. К тому же столицу зачастили многочисленные родственники по деревенской линии (причём и с отцовской стороны), беззастенчиво вваливаясь к ним, нередко даже не предупредив. Иногда все спальные места были заняты и гости располагались на сон на полу. Из-за многочисленных посиделок столы (кухонный и обеденный в комнате и даже журнальный) были постоянно кем-то или чем-то заняты и девочке приходилось делать домашнее задание, чирикая буквы и цифры буквально на коленке – примостившись на подлокотнике кресла или дивана. Играла она, сжав и без того тонкие губы, лишь с приезжавшими детьми родственников, а они, как правило, были гораздо её младше. По сути, ей спихивали мелких, никогда не интересуясь – хочет ли она сама этого. Ирина злилась или скучала – деревенские дети ей были противны, убоги и неинтересны. Параллельно в квартире стоял несмолкаемый гул от одноклассников и друзей одноклассников, которые галдели, курили с её матерью и гостями, которые вообще не думали об удобствах хозяев.
И потому с самого детства Ира невзлюбила гостей. Вообще. Никаких. В пику общительности матери. В пику навязчивости и бесцеремонному вмешательству в её личное пространство.
С одноклассниками она поддерживала, конечно, приятельские отношения, но если бы они знали, как она едва терпит их. А ребята с удовольствием посещали их квартиру, многие по нескольку раз на дню в выходные, беспрестанно создавая фоновый шум, хлопали дверьми, занимали туалет, курили на кухне – не поесть толком, засиживались нередко допоздна, смотрели в телике свои программы…
И ещё Ирина тайно ненавидела свою фамилию – Босоцкая, с ударением на первую
