часами психологической терапии? Ради чего этот абсолютно здоровый мальчик выносит так умело мозги любому, кто попадается на его жизненном пути? Кому мстит, ловко и агрессивно высасывая кровь, впившись натурально вам в глотку? Не зубами, это было бы слишком банально. А словом, тоном, поведением, непослушанием, криком и абсолютным презрением…
Я так тебя ненавижу, милый мой. Я так тебя люблю.
…Девушка забылась к утру, когда сумерки робко засинели за окном. Сон был глубоким, почти мёртвым, как у вдрызг упившегося человека, но при этом острым, с мгновенными яркими вспышками сновидений. Она жила в нём, он был из какой-то параллельной жизни. Сон был то вязким, как кисель, то чутким, ясным, острым, как заточенная кромка ножа, о которую резалась, то ли чистя картошку, то ли рыбу. Сновидения мелькали, калейдоскопом сменяя друг друга, образы были то ясно читаемыми, но незнакомыми, то расплывчатыми с подозрительно узнаваемыми чертами, но иногда в спящем сознании возникала чёрная дыра, куда Ирина всем своим сонным существом таращилась, силясь чего-то осознанно в ней рассмотреть.
Она очнулась (именно очнулась, а не проснулась) от того, что на кухне звякнула ложка о блюдце. Там кто-то чаёвничал. Ира приподняла тяжёлую лохматую голову от подушки – её удивило то, что дверь из комнаты была прикрыта, когда как в их семье межкомнатные двери никогда не закрывались после ухода отца.
И сердечко её забилось, как подстреленная лань: он уже здесь! Он с мамой на кухне пьёт чай! Он не стал её будить, миленький мой, заботливый мальчик! Ах, я сейчас! Сейчас, буквально минутку! Я быстро! Мигом!
Руки были ватными и до злобного зубного скрипа непослушными, халат запутался, как клубок пряжи, и был явно против того, чтобы его надевали, тапки не хотели запрыгивать на ножки и прыжками скакали от девушки по комнате, норовя забиться в самый недоступный и пыльный угол. То под кровать, то под шкаф, то под занавески…
Увидела мельком себя в отражении книжного шкафа на фоне корешков книг и ужаснулась – волосы были всклокоченными, глаза безумными. Разве можно было появляться в таком виде перед любимым?! Да что он скажет? Разлюбит – непременно и мгновенно разлюбит такую лахудру! Девушка схватила щётку и принялась остервенело драть свои волосы, запутав их ещё сильнее. Вдруг с ужасом вспомнила, что так и не справилась со страхом и ленью и не сходила к стоматологу. Теперь из-за дырки наверняка утреннее амбре изо рта! Как она будет целовать Ванечку?! Она ясно представила, как скривятся его губы, и ужас новой волной ударил её в скулы, сведя их до ломоты между зубов. Ирина была уже в предобморочном состоянии, а на кухне кто-то неторопливо вёл беседу – до девушки доносилось невнятное бормотание. Вроде кто-то засмеялся коротко – наверно Ваня рассказывает матери про службу и какие-то армейские хохмы.
Ира села на край своего дивана и несколько минут тупо сидела, глядя в одну точку и ничего не думая. Это в конечном итоге всё-таки привело её в чувство – дыхание и сердцебиение постепенно нормализовались. Она встала и уже гораздо спокойнее посмотрела на себя в зеркало гардероба. Подумала. Всё рассчитала.
Надела такой непослушный
