style="font-size:15px;"> Так, живя в обители, проходя различные послушания, будучи сокрыт от людей и совне и изнутри, открывая только Господу и старцу свои внутренние переживания, послушник Александр со свойственным его душе внимательным самовоззрением отмечал каждый шаг на пути своей иноческой жизни. Все здесь было дорого для его иночествующего сердца: и ряса, и куколь незлобия, – все было вехами, путемериями монашеского пути. Это тонкое внимание ко внутренним переживаниям души, умение среди обычной по виду жизни найти глубокий внутренний смысл было присуще духу батюшки, было его отличительным качеством, его особенностью, со всей силой проявившейся в позднейшие годы. Старческое руководство воспитывало, углубляло и обогащало эти природные качества, внутренняя жизнь послушника красной нитью шла перед его глазами среди множества разнообразных послушаний. К этой сокровенной внутренней жизни души, к сокровенному дыханию внутреннего человека, ко внутренней незримой брани с помыслами были устремлены все его усилия. Тонко следил он, как душа то одерживала победу, то побеждалась; примечал, за какие сроки и в чем, по авве Дорофею, душа достигала того или иного качества или туне боролась; сравнивал жизнь свою в Зосимовой пустыни с тем, что было в миру – и во всей красоте восставало перед ним незримое руководство Божие, открытое в водительстве старца, весь путь духовной работы отчетливо живописался в уме. И это было тайной пищей души, до сытости питающей ее в сокровенном внутреннем человеке, нишей, сокрытой от взоров всех окружающих, тонким и чудным дыханием пустыннолюбивого сердца.
17 марта 1910 года, почти через два года по принятии в обитель брат Александр был пострижен в рясофор. На страницах следованной Псалтири написано под 17 марта: «В сей день в 1910 году пострижен в рясофор за прежде-освященной литургией о<тцом> игуменом Германом». – Новое путемерие и новые усилия в борьбе со врагом спасения, новые труды по очищению сердца.
Еще в Казани возлюбив чтение творений святых Отцов, отец Александр и в Зосимовой пустыни не оставлял этого спасительного делания. Меньше уже было досуга для выписывания отдельных изречений, как раньше, но теперь уже непосредственно в книге делались им при чтении отметки. Имея благословение на сие дело от старца, отец Александр употреблял на чтение значительную часть своего свободного времени. И вот он изучает труды Симеона Нового Богослова, делая на полях отметки красным карандашом, внимательно читает Исаака Сирина, делая сличение одного перевода с другим, и здесь же на страницах книги пишет исправление перевода. «Добротолюбие» отец Александр любил читать на славянском языке, считая что в переводе епископа Феофана оно теряет свою истинную красоту. Также и о переводе Исаака Сирина Паисием Величковским батюшка впоследствии говорил, что он хотя и труден и местами даже темен, но так сохраняет дух преподобного писателя, что ни в какое сравнение не может пойти с другими переводами.
Особой любовью незабвенного отца нашего пользовались
