был только холод и смерть —
Это всё, что тебе я несу.
За твой смех я плачу слезой.
Твоя радость – моя печаль.
Я хочу быть совсем не с тобой,
Хоть и прошлого вовсе не жаль.
Я заранее всё прощу.
Я уйду – пусть тускнеет свет.
Но своей в том вины не ищу,
Потому что её там нет!
апрель 1990
Лучше
Как хорошо, что есть на свете такие губы,
Глаза такие и ночь, которую б век слушать,
Такие руки нежно любят.
Но где-то всё-таки есть лучше.
Как хорошо, что есть на небе такие звёзды,
Что дальним светом своим надежды наши рушат,
Что с солнца пыль смывают грозы.
Но где-то всё-таки есть лучше.
Как хорошо, что есть на море волна такая,
Что никогда в своём пути не достигнет суши,
Где даже летом снег не тает.
Но где-то всё-таки есть лучше.
Как хорошо, что эта песня звучит напрасно,
Что эту музыку криком ветра не заглушишь.
Как это всё-таки прекрасно,
Что где-то всё немного лучше.
апрель 1990
Вруги и драги
Мне сказали: «Тебя здесь никто не поймёт.
Притворяйся счастливой, и счастье придет.
И неважно, что будет искусственным мёд,
И что жаркий огонь переплавится в лёд,
И что солнце, не встав, на востоке зайдёт,
И что день, не родившись, младенцем умрёт.
Этот мир – не для жизни, он вовсе не наш.
Если нужно нам будет, ты всё нам отдашь!
Не сейчас, так потом, мы умеем терпеть.
Мы в конце концов снимем на святость запрет.
А взлетать выше всех в общей стае нельзя», —
Мне сказали всё это мои же друзья.
Мне сказали: «Остынь, время бьёт, словно плеть.
В этой жизни успеешь ещё умереть.
На пути твоём много безвылазных ям,
Ведь любой идеал свой имеет изъян.
Лучше слушай себя, ты – сама себе Бог,
И твой дьявол тебе помогал, сколько мог.
И твой мир не умрёт, если будет темно,
Тебе счастье остаться собою дано.
Стерегись льстивой мести фальшивых друзей,
Их заманчивых, сладостно-горьких ночей.
Ты и тело, и душу от них береги», —
Мне сказали всё это мои же враги.
май 1990
Дрёма
Во сне я говорила тебе вся в слезах,
Что у тебя красивые тигриные глаза.
Но ты не верил в это наяву,
Поэтому сказать опять я это не смогу.
Во сне я говорила тебе много раз
