долгие прогулки или грузили свои горные велосипеды в его машину и ехали на крутой, опасный холм к огромной статуе Богоматери Гваделупской – Ла Вирхен. Я любила Уксваля всем сердцем и делала для него абсолютно все – даже училась ездить на горном велосипеде и дважды в неделю проезжала пятнадцать миль в гору.
Единственное, чем я не могла поступиться, это была фотография. Мои снимки появлялись на первых страницах газет, но мне хотелось достичь большего – я хотела получать большие задания, работать для журналов, регулярно снимать для New York Times. Я хотела, чтобы читатели узнавали мои фотографии, чтобы снимки брали их за душу – как это произошло со мной на выставке Сальгадо в Аргентине. Это только начало. И я еще не была в Африке! Чем больше я работала, чем больше достигала, тем большего хотела.
Но фотография разлучала меня с Уксвалем, и это порождало в наших отношениях определенную напряженность. Каждый раз, когда звонил телефон, он уходил, защищаясь от моего неизбежного ухода. Он знал, что не может просить меня бросить работу. А работа эта была невозможна без поездок, без физического отсутствия дома. Я никогда не отказывалась от заданий – ни единого раза.
Как-то сентябрьским утром мы с Уксвалем валялись в постели, и тут в дверь постучал мой сосед Майкл. Я поняла, что что-то случилось, – никто из нас никогда не будил соседей по утрам, а в Мехико редко происходило нечто такое, что требовало срочной реакции. У нас не было кабельного телевидения, и мы поднялись в квартиру Мэрион. Я сидела перед телевизором и видела, как пылают и рушатся башни-близнецы. Я все еще не до конца проснулась и не поняла, что самолеты врезались в них намеренно.
Все были крайне возбуждены. Мне вспомнились женщины в свадебных платьях, которых я когда-то фотографировала на крыше Всемирного торгового центра для ежегодного свадебного марафона в День святого Валентина. Юные пары, сияющие и счастливые, стояли на крыше мира. Невесты придерживали развевающиеся вуали. От этих воспоминаний я заплакала.
Молчание нарушил Майкл:
– Понимаешь, что это значит?
Я покачала головой.
– Мы на войне.
Мы целый день не отходили от телевизора Мэрион. В новостях и аналитических обзорах то и дело звучали слова «Афганистан», «тренировочные лагеря», «террористы», «Талибан». Я почувствовала знакомое возбуждение и предвкушение: мне нужно снова ехать в Южную Азию. Мне придется бросить Уксваля. История разворачивается в Афганистане и соседнем Пакистане, а эти страны я знала очень хорошо.
Майкл тоже был журналистом. Он прекрасно понимал, что значит для меня 11 сентября.
– Когда ты летишь в Пакистан? – спросил он.
Мне нужно было позвонить в мое фотоагентство SABA и предложить им отправить меня в Пакистан. Самое важное историческое событие в жизни я увидела по чужому телевизору в Мехико и не собиралась упускать вторую часть этой истории.
