не признать, что даже неодобрительная радость не позволяет назвать жизнь безрадостной. Если ты не враль. А я не враль. Не до такой степени.
Как-то мне неуютно среди людей одному. Хочется остановиться, завладеть вниманием людского потока (знать бы – как?) и отчитаться перед согражданами: «Про унылое однообразие это я слишком широко размахнулся. По-богатырски. При том, что не богатырь.
«Не по Сеньке раззудилось плечо, размахнулась рука. Наваждение, одним словом».
«Чужое, – еще одним».
«Чуждое», – надоело считать.
Ничего такого на самом деле не думал. И это не от жиру. Смотрите, какой я поджарый. Чего я хочу? Слиться с людьми, влиться в улицу. Почувствовать, наконец, что я не пришлый, что я на улице дома.
Боже, как же безалаберно заселен, как же неуютен мой дом!
В воздухе уже весна, но на деревьях все еще зима. Задержалась, цепляется за ветки, утратив главенство на открытом воздухе. На деревьях зима обычная, а на дороге и тротуаре – московская, особенная, в ассортименте. Жуткое месиво из насыщенной химией грязи. Настоящее рукотворное бедствие. Правда, в этом году начальство божилось пощадить жителей и гостей столицы, не окроплять город гнусными реагентами. Наверное, в этом акте откровенного вандализма по отношению ко всему живому и неживому тоже нет больше нужды, реагенты теперь выпадают вместе с осадками. Собственно они осадки и есть. Выходит, и на деревьях такое же дерьмо, но менее осязаемое, а потому не так раздражающее. Уж точно не обувь. Неужели я единственный «жук-вредитель», кто разгадал смысл акции по «великодушному» отказу от химии?
«Почему жук, Ванечка?»
«Ага, вредитель тебя не смущает. Не знаю, пришло на ум само собой. Может быть, Стругацкие?»
«“Жук в муравейнике”?»
«Да. Нет… Да. В смысле, вполне возможно».
«А… нет?»
«А “нет”? “Нет” означает, что на такого жука я не тяну».
«Я про Анет, чудак-человек, про твою давешнюю подругу. Она так отвечала на всё, что не понимала: “вполне возможно”».
«Наверное, от нее заразился. Подцепил, так сказать».
«Легко отделался».
«Мама!»
«Что мама? Можешь мне поверить. Я сама ее пролечивала. Даже перечислять не буду – от чего. Букет».
«И не сказала?»
«А ты бы раз и поверил».
«На раз не уверен, но на два, на три…»
«Мне кажется, ты нервничаешь».
«Есть от чего, с моей-то болезнью».
«Ну что мне прикажешь с тобой, балаболом, делать?»
«Приказываю: оставить меня на время и позволить предаваться печали. От безысходности».
«Шут гороховый».
«Умничка. Спасибо, что напомнила. Забыл похвалить за бумажку, прокравшуюся под дверь. Очень остроумно».
