не за горами, а за дверью стоит. Знала она и то, что в конце жизни надо поставить монументальную точку, благодарную, запоминающуюся, чтобы не смазать финал прожитого. Она не желала после себя «потоп», а просила у Бога: нам здравие и благодать и бесплатную медицинскую помощь.
«Теперь уже скоро», – сказала она, смахивая непрошеные слёзы, впервые за столько времени, не удержавшись от таких эмоций. Она похлопала обессиленной рукой по краю кровати, приглашая меня присесть. Подчиняясь инстинкту потери, я тоже стал плакать, смахивать слёзы. Она взяла мою руку в свои безжизненно холодные ладошки и сказала:
«Мы все здесь гости на этой земле, мы все смертны. Только у каждого свой час. Приходим – уходим… Наши слёзы не видны всему миру, как не видны и те слёзы, которые льются там, где происходят большие потери: при пожарах, природных катаклизмах, стихийных бедствиях, дорожных катастрофах». – Она замолчала на некоторое время, учащённо дыша, ловила открытым ртом воздух, а я уже гладил её руки, целовал и пытался согреть своим теплом. Но всё было тщетно, её тело не реагировало на меня, кроме как очередной порцией слёз из подкрашенных глазок. Затем она продолжила говорить дальше «С моим уходом жизнь не заканчивается. Я ни о чём не жалею. Я была очень счастлива. Тебя я любила больше жизни: создавая нашу семью, я строила наши взаимоотношения только на доверии, понимании и бескорыстной любви. Сейчас я благодарю Бога, что он дал мне такого мужа. Я счастлива… Поэтому очень тебя прошу, не хорони себя вместе со мной. Постарайся быть счастливым за нас двоих. Не важно, кто будет твоей новой избранницей, главное, чтобы она была с тобой и тебе с ней было хорошо, чтобы она себя чувствовала комфортно, как и я в своё время. Чтобы вам обоим было хорошо. И, пожалуйста, не забывай детей. Ты теперь у них остаёшься и за отца, и за мать». Сделав опять небольшую передышку, она продолжила: – «Я смиренно буду ждать своего последнего часа. Кроме прекрасных воспоминаний, я себе ничего не оставляю, желаю только побыстрее уйти в мир лучший, где мне будет покойно и я наконец-то перестану болеть и мучить вас. Я же знаю, что при жизни тело страдает больше, чем в миг смерти. Я мужественно сражалась за каждый свой день, несмотря на присутствие страха. А сейчас просто больше нет сил… Устала…
И последнее, – просила она, – пока никому не говори, что это уже конец, не рассказывай раньше времени. Пусть будет всё, как будет. – Заканчивая разговор, Рита просила: – Слёз не надо, не надо…
– Она подняла руку и сделала какие-то движения. – Пусть будет музыка… Пусть поют птицы…» – Вздох. Глубокий, многозначительный. – Вот поэтому, только по просьбе моей дорогой Ритули, вы и не были поставлены в известность заранее. А когда я сам увидел неизбежный конец, тогда и оповестил вас и других родственников телеграммой, говоря о готовящейся операции. А в другой телеграмме – о похоронах.
Лена молчала.
– Ну, вот теперь ты знаешь всё и постарайся прислушаться к голосу разума и просьбе моей жены: слёз не
