много ли для первого дня, граф? – холодно усмехнулась принцесса. – К тому же у меня есть жених…
И вновь страшные горящие глаза приблизились к ней. И этот ужасный шрам…
– Пойдешь за меня?
– Пойду… ведь сам знаешь, – бессильно ответила она.
Ночь в огромной спальне подходила к концу. В тусклом свете выступали из темноты статуи и картины. Утренний ветер входил в комнаты.
– Уезжайте, я не хочу, чтобы они вас увидели. Принцесса Всероссийская, как жена Цезаря, – вне подозрений.
– Чтобы он меня не увидел? – усмехнулся Орлов. – Боишься?
– Я стараюсь не причинять боли людям, которые меня любят.
– Если не хочешь, чтоб я его, как государя императора!..
– Зачем? Никого больше нет… Есть ты.
Он молчал.
– О чем ты сейчас думаешь? – Она гладила его по волосам, она целовала его.
Он все молчал, потом сказал:
– Кто ты? Кто ты? Кто ты? Ты одинаково быстро говоришь по-немецки, по-итальянски…
– Добавь: по-французски, которого ты, к стыду моему, не знаешь. У меня хорошее образование, граф, и были очень дорогие учителя.
– Кто ты? Кто ты? Если любишь меня больше, чем тайну свою…
Она откинула голову. Волосы упали ей на плечи.
– Я Елизавета. Дочь Елизаветы. И запомните это, Ваше сиятельство, если видеть меня еще желаете…
– Я хочу в это поверить, – медленно начал он. – Я слыхал, что немец-учитель вывез ее из России вместе с племянниками отца ее Разумовского. Ты не знаешь, случаем, имени этого учителя?
Она только засмеялась.
– Ну, его имя, Ваше высочество? – шептал граф.
– Придет время – скажу.
– Я даже человека своего узнать все подробности в Пруссию к этому учителю недавно посылал. Да помер, оказалось, учитель.
И вдруг, усмехнувшись, она спросила:
– А какого человека вы к нему посылали?
– Верного. И ловкого. Того самого, которого я к тебе посылал. Рибас, испанец… Неужто забыла?
Она засмеялась, радостно, облегченно.
– Вот теперь я тебе верю! Теперь ты мне все сказал! Я ведь сразу почувствовала…
Засмеялся и граф:
– А если он нарочно сделал так, чтобы ты почувствовала? Чтоб я сегодня мог про него рассказать? И до конца в доверие к тебе войти?
– Тогда он был бы дьявол. И ты вместе с ним.
– Все мы бесы, Елизавета. Не верь словам. Ты только рукам да губам ночью верь. Ночью все правда…
Он целовал ее и шептал… И она что-то шептала уже в безумии, как вдруг он расхохотался и вытащил из-под ее подушки пистолет. Она тоже засмеялась. Он отшвырнул пистолет далеко, в угол зала.
– Хоть теперь безоружная…
И все еще смеясь, повернулся к ней и наткнулся грудью на сталь. Улыбаясь, она смотрела на него, приставив к его
