стол, Инга смотрела на него снизу–вверх. Она взяла обе его руки и положила себе на голову.
– Закрой глаза, сфокусируйся и… очень осторожно, Мэтью… будто трогаешь бабочку… посмотри *в меня*.
На этот раз вместо отделения от собственного тела, Мэтью почувствовал обратную тягу – словно его всасывало внутрь самого себя. Он вдруг увидел свои недавние воспоминания, увидел себя, с позором повязанного охраной университета, увидел Ингу, с осторожным видом листающую журнал на столе у миссис Краймер. А затем произошло невероятное.
Он понял, что рассматривает всю картину воспоминания целиком – в том числе и то, что никак не мог видеть, когда смертельно пьяный, был брошен лицом в пол, с заведенными за спину руками. Он увидел себя со стороны и понял, что может ходить между стоящими вокруг людьми, узнавать их лица, слышать, о чем они говорят. Воспоминание ожило, и он был в нем Богом.
Но вот, картина начала затмеваться чем–то иным, будто внутрь его воспоминаний втягивалась часть чего–то постороннего, чего–то, что было… Ингой? Мэтью вспомнил об осторожности и боясь пошевелиться, дал этой новой сущности разлиться вокруг себя. Внезапно он оказался стоящим перед распахнутой входной дверью в своей же собственной квартире. На площадке горел свет, однако в прихожей было почти темно.
Мэтью поднял глаза и понял, почему – резко очерченный, непроницаемо черный силуэт заслонял собой весь дверной проем. Мэтью ощутил себя повергнутым на пол перед этой зловещей тенью. Медленно шагнув к нему, черный протянул руку. Мэтью попытался ползти, но не мог даже пошевелиться. Было такое чувство, что еще чуть–чуть, и он не сможет дышать…
В тот момент, когда темный силуэт приблизился так, что почти коснулся его, воспоминание растворилось и его снова выкинуло во внешний мир.
– Ничего себе… – только и смог выговорить он, приходя в себя. – Как ты это сделала…
– Это не я, милый… – выдохнула Инга, моргая и зачем–то отодвигаясь от него. Она была одновременно бледна и запыхалась, как после бега.
– Кто это был и на что я ему сдался?
Вытащив из сумки маленькую фляжку из потускневшего серебра, Инга приложилась, поморщившись, отхлебнула и без лишних слов передала Мэтью.
– Первородный. Первый из сотворенных Богом людей. То есть не лично он, конечно, а возродившаяся в нем сущность того, самого первого в мире человека.
– Типа… Адама, что ли? – это даже звучало глупо. Он понюхал содержимое фляжки и решил, что глоток бренди никак не помешает.
Инга покачала головой.
– Нет, не Адама. Адам и Ева – прародители обычных людей, неспособных к познанию сокрытого. Мы называем их – людлинги.
– Людлинги… – автоматом он повторил незнакомое слово.
Инга кивнула.
– Ага.
– Но ведь… – атеист Мэтью не верил, что вообще обсуждает эту тему всерьез. – Адам и Ева вроде как съели запретный плод…
Инга коротко рассмеялась. Видно было, что она уже успокоилась, отдышалась и даже достала откуда–то маленькое зеркальце.
