затеряться в толпе. Больше Пребран её не видел, но мутный осадок раздражения всё же опустился на дно. И чего она попадается на глаза?
Глава 4. Решение
Ладимира зашла в избу, обив от снега ноги о порог, когда небо уже тронуло золотисто-розовым светом. Ночь пролетела быстро. Отпускать отца сердце всё противилось, казалось, душа его не взошла в поднебесье, а всё вилась подле, рядышком, к теплу тянулась, к дочери, к родной крови. Он-то в силе был, и порой неловкость его брала, когда Ладимира ласково батюшку называла и обнимать решалась. И всё же мало она тепла давала. Мало. А теперь уже и поздно. Тоска нахлынула, как порыв ветра, а внутри бездна разверзалась ледяная. Ничего уже не вернуть. И сёстры где сейчас, в какие края их уводят? О них думать было невыносимо, представлять, как измываются над ними.
Ладимира шмыгнула замёрзшим носом, чувствуя, как слёзы вновь набегают на глаза, застилая их пеленой. Нельзя так, зря, выходит, у погребального костра стояла, прощалась?
Она прошла вглубь. Девушку встретила пустая горница, тлели на столе огарки восковых свечей в бронзовой плошке. А раньше полон дом был, теперь сестры и племянницы далеко, идти за ними некому, мужьям их ныне не встать с костра, а те родичи, что остались, им самим бы выжить. Без хлеба остались, и детей уцелевших ещё прокормить нужно. На короткий миг пожалела, что ей-то самой удалось схорониться, что не разделила страшной участи. Ёжась, Ладимира стянула с головы платок. Оказавшись в тепле, поняла, как сама застыла вся – пальцев на ногах не чувствовала, а руки закоченели, одеревенев. Такой озноб пробил, что зуб на зуб не попадал, внутри сжималось всё и сотрясалось. Хорошо, что за ночь изба ещё не выстыла, но тепла всё равно не хватало. Девушка прошла к печи, выбрав паленья, бросила в топку, на тлеющие угли. Сухие дрова вмиг занялись, загудел огонь, заиграл отсветами по каменным стенкам печи, вроде как и потеплело на душе. Так и стояла, бездумно наблюдая за игрой теней, слушая гул пламени. И вскоре трясучка отпустила, жар полился по телу, а внутри сделалось спокойно, но надолго ли? Стоит представить отца, и сердце защемляет от тоски. Ладимира быстро отогнала подступающие острыми когтями скорбные мысли, что так травят её. Спохватилась тогда только, когда уже кто-то так же обивал ноги о порог. Вздрогнула, когда в дверь тихо постучали. На миг страх всплеснул, заставляя сердце биться гулко, уж было за кочергой потянулась, но тут же успокоилась – если кто со злом, уж поди вежливо стучаться не станет.
– Это я, Даян, – послышалась по ту сторону.
Лёд от груди отлёг, Ладимира перевела дух, а вот сердце так и колотилось. Она прошла к двери, дёрнула тяжёлую железную щеколду, толкнула створку. Внутрь шагнул рослый парень, едва плечами разошёлся с проёмом двери, и всё одно чуть боком вышло, да голову в меховой шапке пригнул. Синие глаза, что проруби во льду, смотрели на Ладимиру неподвижно, а всё же жгли. Потянуло прижаться к нему, обнять. Даян мог утешить, но Ладимира оставалась
