холме возвышался храм с тяжёлой историей, в котором был ещё сам Александр II, но который после был взорван и заново отстроен уже в двухтысячных годах. С холма открывался живописный вид на Химмаш: внизу протекала Исеть, вдоль берега возвышались отнюдь не безобразные жилые высотки, построенные сравнительно недавно. В глуби район был застроен небольшими многоквартирными домишками, многие из которых строили немецкие военнопленные. Поэтому Химмаш не казался таким серым, ведь в нём были не только серые каменные коробки, которые так любили строить в советское время. Центральная улица Грибоедова была очень красивой, на мой взгляд. Она представляла собою единый архитектурный ансамбль, созданный как раз из тех зданий, которые строили военнопленные. Между дорогой располагалась аллея. Таким образом, улица была прекрасно приспособлена не только для водителей, но и для людей, любящих прогулки. Химмаш, ввиду своего обособленного положения, жил своей тихой и неспешной жизнью, которая так не была похожа на ту жизнь, которая кипела в центре.
Я очень любил снежную погоду и радовался ей, словно ребёнок из года в год, поэтому, выйдя из троллейбуса я, несмотря на очень продолжительную поездку, был в сравнительно неплохом расположении духа.
Дом родителей находился вдалеке от остановки, поэтому до него нужно было идти несколько минут. Химмаш был маленьким районом, поэтому обойти его от и до за час не представляло большой сложности. Но затруднение вызывали довольно большие сугробы, которые успели вырасти за считанные часы.
Где-то рядом с пивным магазином, на противоположной стороне улицы валялся пьяный мужчина, кряхтя и пытаясь что-то сказать. «Зачем доводить себя до такого состояния?» – подумал я. На помощь бедолаге вызвались две старушки, которые не смогли пройти мимо. Они поступили правильно, ведь кто знает, может тот несчастный умер бы, если бы его никто не заметил.
В глуби кварталов располагались обшарпанные гаражные домики, которые начали разрастаться с незапамятных времён. Между ними приходилось идти очень аккуратно, – если бы не снег, то грязь, лужи и ухабы выпачкали бы обувь в один миг. Во время снега же всё казалось каким-то сказочным и волшебным: деревья стояли, словно одетые в белую шубу, самодельные покосившиеся заборчики и изгороди примерили на себя пушистые шапки. Снег скрывал весь мусор, всю грязь, всё то, из-за чего в обычное время на человека находит грусть, а некоторые и вовсе впадают в чувство безысходности.
В глухих кварталах и дворах по улице обычно ходили подозрительные люди в спортивной одёжке, курящие мужчины с грозным видом, а иногда собирались компании, общающиеся друг с другом в перерывах между употреблением горячительных напитков.
На улице уже было совершенно темно. А снег всё продолжал идти. Миллионы снежинок летели с небес, стремясь найти свой покой на земле. Я любил останавливаться и поднимать голову кверху, наблюдая за этим завораживающим зрелищем. Мне казалось, как будто я лечу сквозь звёзды с огромной скоростью,
