время этого разговора прискакал на лошади Сафаров. Сотенный, козырнув, доложил полковнику о случившемся. Обращаясь к Али-Кылычу, Сафаров, иронически усмехнувшись, сказал:
– Друг мой, ты славишься силой физической, но как борец должен знать, что для успеха в борьбе одной силы недостаточно, нужны техника и разум. Я, человек военный, пропитанный пороховым дымом, не рекомендую тебе слепо следовать приказам тех, кто толкает тебя на дела, не обладая знаниями рядового солдата.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Али-Кылыч.
– Хочу предупредить, что в случае недозволенных действий встретите противодействие. Советую вам увести эту толпу и передать Гоцинскому, что в доме Тарковского действительно гостит русский генерал с семьёй. По законам гостеприимства хозяин обязан защитить гостей как членов собственной семьи, невзирая на их вероисповедание.
– Я служу имаму и выполняю его распоряжение так же, как и вы выполняете приказы тех, кому служите, – ответил Али-Кылыч.
– Ваш имам, посылая вас, не руководствуется шариатом. Его цель – личная месть. Так вот, пойдите и доложите ему, что гостящий у Тарковского генерал ничего общего не имел с тем, который уволил Гоцинского с поста начальника Самурского округа. Ваши предводители заверяли, что пришли сюда с миром, так пусть с миром и уходят туда, откуда пришли.
Али-Кылыч, исподлобья глянув на пикеты конников, сказал:
– Придётся доложить.
Сафаров с насмешливой улыбкой козырнул. Медленно пошёл вверх по тротуару Али-Кылыч. Толпа чалмоносцев последовала за ним.
Чистым пухом покрыла зима липкую грязь шуринских мостовых, потемневшие крыши и чёрные ветви деревьев, словно сквозь крупное сито просеивало небо белую крупу. На окраинах города было пустынно. Лихо гарцевавшие по улицам аскеры войск имама вернулись в казармы и, зябко кутаясь в бурки, вспоминали родные очаги, пропитанные запахом чеснока и вяленой баранины.
В доме Магомед-Мирзы Хизроева, что находился в конце Шуринского бульвара, было уютно, тепло. Собирались гости. Прислуга хлопотала на кухне. Молодая жена играла на рояле. Кунаки расположились на широкой тахте, в мягких креслах. Грустные звуки старинной горской мелодии сменялись зажигательным ритмом лезгинки. Здесь были Уллубий Буйнакский, Казбеков, Саидов, Захарочкин, Батырмурзаев.
– Махач, видимо, не придёт, его нет дома. Прошу к столу, – любезно предложил Магомед-Мирза.
Ужин длился недолго. За столом сидели одни мужчины. Предупредив прислугу, чтобы в комнату никого не пускали, Магомед-Мирза плотно прикрыл двери.
– Слово предоставляется председателю Петровского военно-революционного комитета. – И Магомед-Мирза посмотрел на Уллубия Буйнакского.
– Дорогие товарищи, – начал говорить Уллубий. – Прежде всего должен передать вам приветы от петровских друзей – Ермошкина, Котрова и других. Во-вторых, спешу доложить, что дела у нас идут относительно неплохо.
Как вам известно, после долгих колебаний городская дума
