сюда, как груз на верёвочке, и тогда, не в силах больше это выносить, зажмурившись и закрыв уши, он отчаянно прокричал:
– ОТСТАНЬТЕ! НЕ ТРОНЬТЕ МЕНЯ! Что я вам сделал?! Я утёнок! Утёнок! Ясно вам?!
Тут подошёл Вилли. (Где он был всё это время? Почему не пришёл сразу?)
– Кто-то хочет поговорить с моим братом? ― возникая за спинами, произнёс он. ― А со мной говорить никто не желает?
Вид у него был решительный. Связываться никому не хотелось. Но волчонок не желал уступать первенства.
– Думаешь, тебя кто-то боится? ― спросил он, подойдя вплотную.
– А ты что, самый смелый? ― невозмутимо ответил Вилли и тут же, с силой припечатав толстым каблуком волчью лапу, стал притворно ахать и извиняться: ― На что это я наступил? Ах, это твоя лапка! Больно, да? Ну, извини, извини, я не хотел.
Поскуливая, волчонок отбежал в сторону, а Вилли, вытащив брата за крыло из расступившегося круга, сказал так, чтобы слышали все:
– Кому ещё захочется поиздеваться, пусть сразу идёт ко мне. Поговорим один на один. Ясно? Я спрашиваю: все поняли? Молчание ― знак согласия.
Позвонили в колокольчик. Пора было на урок. Вилли с Кириллом направились в класс.
– Запомни, ― учил Вилли, ― давай сдачи, как можешь, не стой. Иначе вцепятся со всех сторон, я их знаю. Ты же здоровенный, неужели боишься?
– Я?! ― храбрился приёмыш. ― Да если б я захотел… Просто считаю это ниже своего достоинства. Не хотелось марать крыльев.
Так прошли ещё два года. Братья Ряскины перешли в пятый класс. Кирилл совершенно приспособился к новой жизни и по-прежнему радовал родителей и учителей, как вдруг однажды произошло то, что решительно всё перевернуло. Точнее, это был лишь начальный, еле заметный толчок, после которого налаженная жизнь утиного семейства, и в первую очередь жизнь одиннадцатилетнего птенца, записанного «утёнком», зашаталась, как потешная башня, сложенная из детских кубиков.
Итак, в первых числах ноября **18 года, по окончанию уроков Вилли и его брат покинули гимназию. По пути к дому они заглянули в кондитерскую, где на деньги, сэкономленные на школьном обеде, купили по леденцу на палочке. Затем оба задержались у витрины парикмахерской. Какое-то время хватались за животы, потешаясь над закутанным по шею в простыню йоркширским терьером, пока не выбежал помощник парикмахера и не прогнал их. Всё это время, держась на безопасном расстоянии и стараясь не попадаться мальчуганам на глаза, за ними шёл какой-то вполне приличный господин. На вид ему было около тридцати. На нём была шляпа-котелок, жилетка в тонкую полоску с цепочкой часов под сюртуком и трость с серебряным резным набалдашником. Это была птица, лебедь.
Дойдя до Мелкопесочного переулка и проследив за тем, как два подростка скрылись в дверях «Червячка-толстячка», преследователь вынул из кармана блокнот с вложенным в него карандашом, что-то записал и отправился восвояси.
А через два дня, вечером, после того, как из кассы
