мой, ― не спеша промолвил селезень, ― Николай ― добрейшей души существо, готовое работать за самое мизерное жалование в Фаунграде… Но он глуп, как буфет, в котором мы держим чашки от сервиза. И потом, он мне не наследник, я не намерен передавать ему все дела.
Глава VII
Покажите нам, пожалуйста, детей
С этих пор Виктор Сергеевич стал задумываться. Он, конечно, сомневался, что восьмилетний Вилли вдруг возьмёт и однажды действительно поступит в моряки. «Пока будет расти, его мечты тридцать раз изменятся, ― убеждал себя селезень. ― Так обычно бывает. Но вдруг?»
Поговорив с сыном ещё раз, Виктор Сергеевич сказал, что море никуда не денется. Если Вилли так хочется, то когда-нибудь, много лет спустя, хорошенько потрудившись за конторкой мясного магазина, он сможет подкопить деньжат и приобрести билет на пассажирское судно. Вот тебе и пожалуйста, ― море! Плыви в комфортабельной каюте и наслаждайся! На что Вилли неожиданно ответил: зачем тратить годы и заниматься ерундой только ради того, чтобы один раз проплыть по морю, когда можно делать это триста шестьдесят пять дней в году, просто поступив в матросы?
– Мне нравится его упорство, ― среди ночи признался Виктор Сергеевич супруге. ― Но, сказать по правде, у меня на него были совершенно другие планы.
– Но я больше не смогу родить, Витенька, ― с затаённым дыханием ответила Паулина Викторовна. ― Боюсь. И ты знаешь почему.
Всё дело было в дальней родственнице. Точнее, прапрабабке по материнской линии. У той тоже была короткая нога, и Паулина Викторовна почему-то решила, что это наследственное и не хотела обрекать себя на ещё одни страдания.
– Послушай, а что если нам… ― начал было Виктор Сергеевич.
– Что? ― спросила жена.
Но Виктор Сергеевич не ответил. Думал.
Утром, поднявшись ни свет ни заря, он набил трубку табаком. Было сумеречно.
– Витя, ― услышал он голос жены, ― ты что-то вчера начал, но не договорил. Почему?
– Проснулась? ― перевёл на неё взгляд селезень.
– Ты что-то хотел сказать. Я полночи ворочалась, всё гадала: что? Витя, не молчи, я волнуюсь. Мне вредно.
Так, впервые в спальне Ряскиных были произнесены слова «сиротский приют» и «усыновление».
Детей в приюте хватало. Но в основном млекопитающие. И один черепашонок. Птиц было негусто. Аистёнок, совёнок и птенец лебедя.
Директрису (лису) они застали в приютской столовой, за отдельным столом под изящной акварелью в рамке. Она обгладывала жареного налима.
– Простите, что встречаю вас так, ― сказала она, вытираясь батистовой салфеткой. ― Небольшой обеденный перерыв, знаете ли. К сожалению, вы пришли не в самый удачный момент. Год назад птенцов было побольше. Была прекрасная уточка-мандаринка, у неё в семье какая-то печальная история… Но девочку сразу удочерили.
