Ты знаешь, как я люблю поесть, Вердо…
– Мужчина.
– Ага, а вокруг меня одни мужчины. Глеб, мы это уже проходили. А ещё боевики мужчины, бойцы мужчины… столбы тоже.
Он обнял меня и стал качать как ребенка.
– Я люблю тебя, только сегодня я понял, что ты перенесла ради меня. Тогда был страх, что ты не выдержишь, ужас от твоей боли, твоего крика, постоянного крика, он до сих пор…
– Глеб, всё в прошлом, я не хотела вспоминать, я уже забыла всё.
– Ты не забыла, твоё тело помнит, ты сегодня опять всё пережила за один момент, чуть не задохнулась от воспоминания. Я не знаю, что такое боль, я только могу это представить, а такую боль твоего тела, такого мягкого и хрупкого, нежного, совершенно невесомого, я даже представить не могу. И когда ты говоришь, что полюбила боль в той пустоте потому, что ты одна, значит, меня там не было.
– Не было.
– Но ты же это всё перенесла ради меня, почему меня там не было?
– Потому, что я не верила тебе, не могла поверить, что ты можешь меня полюбить и страдать вместе со мной.
– Ты просто отдавала себя этой боли?
– Да. Больше тогда я никому была не нужна, только этой боли. Не так, я отдавала себя ей, чтобы она тебя спасла.
– Хотя мне не верила?
– Не верила. Тебе была нужна моя жизнь, я её отдавала. Глеб, это любовь, она отдает и всё. А сейчас я тебе верю, ты со мной, и в боли со мной. Я смогла тебе пожаловаться, как у меня всё болело, а раньше не могла.
– Ты никогда не говорила, как тебе было на самом деле.
– Зачем? Говорят только тогда, когда знают, верят, что поймут, разделят с тобой эту боль. Тогда я знала только одно – я люблю тебя, а тебе нужна моя жизнь. А любовь была только моя, и боль была только моя.
– Вся твоя боль моя. А моя любовь твоя. И я твой.
– Боли больше нет.
– Я всегда с тобой, никуда не отпущу, никому не отдам. Ты моя.
И я поняла, это ревность от страха за меня, внутреннего ужаса, настоящего, впервые осознанного этим суперсверхчеловеком, никогда не знавшим страха ни за себя, ни за кого-либо другого. Вообще никакого страха.
– Глеб, я люблю тебя. И я твоя.
Потянулась к нему и поцеловала, поцелуй прощения и понимания. Понимания этого страха, страха меня потерять – он столько раз видел, как я могла исчезнуть физически от своих страданий, просто их не выдержать – то теперь боится потерять меня и умом. Вердо человек, и я не страдала из-за него, не умирала за него, только так я могу объяснить эту ревность именно к нему. Все остальные ревности были от внутренней боли и неверия в себя и в меня, в общем – несерьёзные. Если считать, что все те, кого он ревновал, спасали меня для него, и где-то глубоко внутри себя он это понимал.
Глеб целовал меня нежно, хотя страсть уже проявилась, но страх ещё
