на бетонные перила, я вдруг осознал, что вокруг меня повисла полная тишина. По редкой прихоти диспетчеров ни один самолет не садился и не взлетал. Пробка в три полосы тянулась по въезду на эстакаду и дальше – по новому южному продолжению автотрассы.
За несколько недель, что я провел в больнице, автодорожники продвинули эстакаду на юг больше чем на полмили. Глядя на мирный ландшафт, я понимал, что зона моей жизни отныне ограничена непрерывным искусственным горизонтом – поднятыми парапетами и насыпями шоссе, вспомогательными дорогами и развязками. Они окружали машины внизу, как стены кратера диаметром в несколько миль.
Тишина не нарушалась. То тут, то там водитель за рулем шевелился, запертый на жарком солнце, и у меня вдруг возникло ощущение, что мир замер. Раны на коленях и груди стали маяками, посылающими сигналы, которые отомкнут громадный запор и позволят водителям отправиться к настоящей цели, в рай электрических автотрасс.
Кэтрин везла меня в мой офис в Шеппертон. На Вестерн-авеню движение оживилось, и машины дергались от одной пробки к другой. Над головой утомляли небо двигатели авиалайнеров, покидающих лондонский аэропорт. Картина неподвижного мира, тысяч водителей, безучастно сидящих в автомобилях вдоль автострад, была, наверное, уникальным видением машинного ландшафта, приглашением исследовать путепроводы разума.
Первым делом мне нужно было поправиться и арендовать машину. Когда мы добрались до рекламной телестудии, Кэтрин стала бесцельно нарезать круги вокруг автостоянки – не хотела меня отпускать. Молодой водитель из прокатной компании смотрел, как мы катаемся.
– Рената поедет с тобой? – спросила Кэтрин.
Неожиданная прозорливость меня удивила.
– Подумал, что нужно ее взять – вдруг вождение окажется утомительнее, чем я представляю.
– Удивительно, что она согласна поехать с тобой за рулем.
– И ты не ревнуешь?
– Разве что чуть-чуть.
Решив не думать о возможном сговоре этих двух женщин, я попрощался с Кэтрин. Следующий час я провел в производственном отделе, обсуждая с Полом Уэрингом сложности в контракте, тормозящие автомобильную рекламу, где мы надеялись снять киноактрису Элизабет Тейлор. Честно говоря, все это время я больше думал об арендованной машине, ждущей меня на стоянке. Остальное, второстепенное – злящийся на меня Уэринг, тесные кабинеты, горланящие работники – словно образовывало некачественную пленку, которую впоследствии придется редактировать.
Я едва заметил, когда Рената села в машину.
– Ты в порядке? Куда едем?
Я смотрел на руль в своих руках, на пухлую приборную панель с циферблатами и указателями.
– Куда же еще?
Агрессивный салон стандартного автомобиля, форма приборной панели все больше возбуждали во мне чувство
