знал об этом, и поэтому знала королева. Елизавета Тюдор ждала, пока Эссекс совершит свою последнюю, роковую ошибку. Она решила, что на этот раз прощения не будет.
– Я пережила тех, кто был мне предан, и тех, кто меня предал. Я пережила тех, кто любил меня, и тех, кто желал мне несчастья, – сказала королева сереньким февральским днем, ни к кому конкретно не обращаясь, меряя шагами комнату. – Несмотря на молодость Эссекса, я переживу и его тоже.
– Я не могу поверить, что он действительно намерен причинить вашему величеству какой-нибудь вред, – успокаивающе сказала леди Скруп.
– Сами его мысли, которые он по неосторожности не держал при себе, являются угрозой для королевы, – проворчала леди Дадли.
– Да, – поддержала кузина королевы леди Хауард. – Роберт Деверекс совершенно вышел из-под контроля, его не остановить.
Валентина слушала из угла комнаты, наблюдая за фрейлинами, вышивающими наволочки для королевы. Она очень сочувствовала королеве и, подобно ближайшим спутницам Елизаветы, была на стороне монархини.
Служанка расставляла блюда и чаши на личном обеденном столе королевы, и Елизавета раздраженно посмотрела на нее.
– Что это еще такое, черт побери? – взорвалась она.
– Ваш обед, ваше величество, – с поклоном ответила девушка.
Королева посмотрела на еду: кусок мяса, каплун в лимонно-имбирном соусе, молодой кролик, запеченный в тесте, форель, сваренная в белом вине, с укропом и сливками и чаша с салатом-латуком и зелеными листьями горчицы, сваренными в красном вине с гвоздикой, круг твердого сыра. От свежеиспеченного хлеба шел пар.
– Унесите все, – сказала королева. – Я не в состоянии есть.
– Но, ваше величество, вы должны поесть, – сказала, волнуясь, леди Скруп.
– Унесите еду! – крикнула королева и бросилась в спальню, хлопнув дверью.
Минуту все молчали, а потом придворные дамы заговорили разом. Валентина жестким взглядом заставила своих подопечных замолчать. Встав с места, она подошла к леди Хауард.
Кэтрин Кэрн Хауард была кузиной королевы, ее и Елизавету связывала глубокая любовь.
– В чем дело, леди Бэрроуз? – спросила Валентину леди Хауард.
– Могу ли я говорить откровенно? – спросила Валентина, отводя даму в сторонку. Леди Хауард кивнула. – Королева почти перестала есть, мадам. А все дело в ее отвратительных зубах, мадам. Дейм Сесили, моя старая тетка, и Мег, старая служанка моей матери, столкнулись с той же бедой. У них не было зубов, чтобы жевать пищу. Повар королевы готовит для нее так, как готовил раньше, но королева не может это есть. Вы помните, что сказал французский посол о ее величестве: «Эта леди, которая удивила свою эпоху»? Королева горда. Она не станет жаловаться, считая, что слабость недостойна правящего монарха. Она скорее умрет голодной смертью, чем скажет поварам, что больше не может
