так уже нанесли урон моему доброму имени, милорд.
– Один поцелуй, – сказал он.
– Я закричу, – ответила она.
– Думаю, нет, – сказал он и быстро поцеловал ее, пощекотав усами ее губы.
– Милорд! – топнула ногой Валентина. – Вы зашли слишком далеко.
– Нет, божественная, я просто осмелился немного помечтать. – Взяв ее за руку, он отвел ее к танцующим, не говоря больше ни слова.
– Думаю, что это наш танец, Вал, – сказал Патрик Бурк холодно, когда они появились в зале.
Патрик увел ее, не удостоив взглядом графа Кемпа. Танец был длинным. Когда он наконец кончился, Патрик ухитрился вывести ее через ту же дверь, которой недавно воспользовался граф. Валентина усмехнулась про себя, когда очутилась в том же уединенном алькове, который уже делила с Томом Эшберном.
– Патрик, в чем дело? – спросила она.
– Я хочу поцеловать тебя, Вал, и я едва удержался, чтобы не сделать это при всем дворе.
– А если я против того, чтобы меня целовали, милорд? – Все это было очень забавно, и она почти была готова рассмеяться. Как круто изменилась ее жизнь!
– Валентина Элизабет Ровена Сен-Мишель, – нараспев произнес Патрик. – Я не могу поверить, что ты заведешь любовную интрижку, особенно с учетом того, что ты почтенная вдова в трауре по мужу.
– Вы подслушивали? Ах! Негодяй! – она покраснела, одновременно размахиваясь, чтобы ударить его, но он схватил ее за руку и поцеловал ладонь. Этот поцелуй заставил ее затрепетать.
– Неужели, голубушка, ты поверила, что я позволю Тому Эшберну победить меня? – Он притянул ее ближе и ловко, прижав ее руки к бокам, заключил в объятия.
– Вы не имеете права шпионить за мной, Патрик Бурк! – Она гневно сверкнула глазами. – Черт бы побрал всех мужчин!
Его аквамариновые глаза гипнотизировали ее, они говорили о том, чего сейчас он не мог доверять ни голосу, ни словам, они заставляли ее мучиться и отводить взгляд в сторону. Потом очень медленно он наклонил свою темную голову и прикоснулся к ее губам. И теперь никакие силы не могли заставить ее отказать ему. Он целовал ее самозабвенно, и она ответила на его поцелуй. Ей хотелось драться с ним, оттолкнуть его, но сил на это у нее не было. Подняв голову, он поймал ее взгляд и стал целовать ее вздрагивающие губы мягкими, быстрыми поцелуями. Осторожно и нежно он высвободил одну ее грудь и, положив ее на свою большую ладонь, ласково смотрел на нее.
– Не надо! О, не надо! – прошептала она, чувствуя, как ее щеки начинают гореть, когда прямо на ее глазах розовый сосок стал тугим, как прихваченный октябрьскими заморозками бутон, хотя Патрик еще и не дотронулся до него.
– Ты не представляешь, – пробормотал он, – как ты изумительна, милая. Твой рот измят моими поцелуями, и твои прекрасные глаза согреты чувством, которого ты еще не понимаешь. До своего смертного часа я буду жалеть о том, что позволил тебе выйти замуж за Эдварда Бэрроуза, когда я хотел, чтобы ты стала моей. Повторяю, Вал, это не ошибка.
