отлетел в сторону. Не обращая более на него внимания, Баглан рванулся к Мензе.
Тонк, получив удар в челюсть, упал, перевернулся на живот, потом встал на четвереньки и, оглядевшись по сторонам, юркнул между ног дерущихся, рискуя больше не выбраться из свалки.
Менза блокировал удар случайного противника и, сделав обманное движение, рубанул того ребром ладони по кадыку – заросший щетиной уголовник, наседавший на него, сломался пополам и рухнул под ноги своему приятелю. Тот споткнулся и подставил спину. Менза поймал его голову и, ухватив за волосы, ударил об колено, с яростным наслаждением чувствуя, как хрустят кости носа врага, а потом сверху обрушил ему на хребет сцепленные в замок руки. С этим, считай, покончено, – если и встанет, то не скоро. Быстро оглядевшись, китаец заметил продирающегося к нему Баглана и хищно ощерился – давай, подходи, здесь тебе не Моу, доедающий из жестяных мисок чужую похлебку! Сейчас он посчитается с наглецом, возомнившим себя вправе оспаривать его привилегии и распускать слухи по тюрьме. Ну, смелее, что же ты медлишь?!
Ривс старался не причинить никому из дерущихся вреда – он просто отпихивал их от себя и Латура, закрыв его спиной, и отбивал случайные удары. Кругом сипели, надсадно вопили, пугая криком противников, пятнали одежду друг друга своей и чужой кровью, тянулись скрюченными руками к горлу, ломая ногти, стремились выцарапать глаза, вырывали волосы, выплевывали на истоптанные, пыльные каменные плиты двора выбитые зубы.
Ривс чувствовал – еще немного и он выдохнется, не сможет поднять наливающиеся усталостью руки: слишком много вокруг давящих на него потных спин, слишком много грязных кулаков, нацеленных то в переносье, то в солнечное сплетение, то в висок, слишком много тел, своей массой пытающихся вмять его и Латура в кирпич стены.
И в этот момент кто-то страшно закричал – тонко, пронзительно, на высокой ноте, выражая криком ужас и страх, безысходность и недоумение. Дерущиеся на миг остановились, как-то разом отшатнулись и медленно, словно во сне, стали отступать от некоей точки в центре кучи тел, образуя живой круг, посредине которого стоял на коленях бледный Баглан. Руки его были прижаты к груди, и по сведенным судорогой пальцам скользнула темная, казавшаяся маслянистой, струйка крови. За ней пробежала вторая и главарь шайки вымогателей, еще недавно рвавшийся навстречу Мензе, чтобы свести с ним счеты и выяснить наконец, кто же из них будет «держать» тюрьму, рухнул лицом вниз…
Человек в светлом костюме наблюдал за дракой, глядя на экран телевизора. Меланхолично посасывая сигарету, он отмечал удачные удары и слегка дергал плечом, словно сам принимал участие в потасовке, безжалостно дробя крепким кулаком чужие носы и зубы.
Когда динамик донес до него жуткий крик и заключенные начали пятиться, вперив глаза в стоявшего на коленях Баглана, человек в светлом костюме подался вперед, стараясь разглядеть подробности происходящего. Увидев, что Баглан рухнул вниз лицом, он повернулся к
