на этом увял.
Но я запомнил его и стал мечтать – вот бы и мне бы сестренку. Из рядом живущих в нашей восьмисемейной коммуналке бегала по длинному коридору совсем уж мелкая Алька и, сутулясь, по стенке пробиралась неприветливая Катя.
Как-то в гостях у Кати, впрочем, какие там гости в общежитии нашего детства, так случилось, что я сидел на широком диване, Алька возилась рядом и мы играли – я делал вид, что спал, сопя и всхрапывая, а Алька садилась на меня и тогда я просыпался и грозно рычал. Алька весело взвизгивала от страха, а Катя, неприступная Катя, сидела на другом конце дивана и тоже хихикала. Делая вид, что устраиваюсь поудобнее, я сложился набок, развернулся на спину и совсем “уснул”.
Алька приподнялась и села мне попкой на нос. И тут оказалось, что юная леди забыла надеть панталоны. Когда она слезла, я вздохнул, и, причмокивая, облизал губы. Ой, как нежданно включилась в игру Катя! Она проделала такое же приземление, как и Алька, словно для того, чтобы я мог сравнить молочно восковую спелость малышки с резковатым запахом девочки, у которой, может, и прошли уже первые месячные.
К сожалению, Катина мама вернулась из кухни, я мгновенно “проснулся” и выкатился с Алькой в коридор.
Мне так хотелось продолжения игры, мне казалось, что и Катька только и думает, что о том же, но, сколько бы я потом не загораживал ей дорогу в коридоре, она, опустив глаза, проскальзывала мимо с абсолютным равнодушием. Я уже тогда понимал, что Катька начисто лишена привлекательности, кроме своей так остро пахнýвшей промежности, но именно этот запах разбудил во мне инстинкт зверя, почуявшего течку самки.
Столь упорное женское НЕЖЕЛАНИЕ стало новым и неприятным для меня открытием, я впервые тогда столкнулся с этим явлением, а сколько раз потом! и велико было мое разочарование, тем более что у Катьки-то ни кожи, ни рожи. Позже, через много лет, я встретил Катьку в старой квартире – моя “сестра” так и осталась очкастым анемичным цветком Освенцима. А так, глядишь, было бы ей что вспомнить…
Шланг
Двор дома в годы моего отрочества – казачья вольница, где “придворные” строго соблюдали свою негласную иерархию и неписаный этикет: мелюзга – играла в “классики” и копалась в песочнице, мои сверстники – в “пристеночек”, “расшибалочку” и “чеканочку”, а мужики на “козлодроме” в “доминарий” и карты. Обычно не принято было переступать прозрачные границы своего клана, но как-то случилась ситуация, когда подвыпивший неказистый шофер такси из третьего подъезда вечером после смены и стакана водки вышел во двор отвести душу и нашел с кем. Аудитория благодарных слушателей состояла из прыщавого верзилы Гоши, так и не осилившего с третьего захода шестого класса школы, с которым, собственно, и вел задушевную беседу шофер такси, и развесивших уши пацанов.
Речь шла о подвигах шофера на амурном фронте. Герой врал отчаянно, но уверенно, проблема его состояла в непотребных размерах “болта”, а Гоша, похоже страдающий тем же “недугом”, понимающе кивал головой в знак одобрения и сочувствия. Запомнилась
