согнувшись в дугу, а потом запрокинулся все телом на спину, коленями за голову, руками вжимая, притягивая… Близко увидел два полушарика яичек в сетчатой кожице и розовый, разбитый на секторы, кратер попки, но вытянутый язык и головка не соединились. Совсем немного не хватило… до чувственного ободка.
Я не знал тогда, что в теле моем спрятаны эрогенные зоны, как в ободке головки “болта”. Гены эроса поселились у меня в самых неожиданных местах, они таятся, как эльфы в летней ночи, и трепетанье их крыльев вдруг остро ощутимо то при неожиданном касании ласкового ветерка по коже, то в тепле горячей ладони на ягодице, то от струек душа, барабанящих по обнаженной шляпке наконечника… И сразу ритм сердца, биоритмы мышц и трепет эпителия настраиваются на божественную волну.
Полукулак
Я уже брился дважды в неделю, закурчавился лобок, на скулах и крыльях носа процветали прыщи вожделения, я стал студентом вуза, но так и не прошел “курс молодого бойца”. Единственным достижением стал полукулак.
Не единожды за день в туалете, “шланг” удлиняется сверлом пенистой струи, ПЕНИСНОЙ струи! вот она истончается, иссякает до капли, а последняя порция после паузы – прыск, динамичность которому придает подвластное мне сокращение мышц члена.
Хочется прыснуть еще, но по иному, не мочеиспускательно, тепло ладони греет сам по себе разбухающий ствол члена, его головка ныряет в кольцо сомкнутых большого и указательного пальцев, крайняя плоть задирается, как юбка, обнажая эрогенный ободок, который требует нового и нового повтора, движения и сжатия, потому что чешутся томно зудящие нейроны нервных волокон.
Вот оно, подошло и прыск, извержение, истечение идет самопроизвольно. Ягодицы, бедра, все пространство паха сжимаются в столь сладкой судороге экстаза, что она достигает слюнных желез рта.
Поначалу я пытался сдерживать извержение, считая неестественным выделение прозрачного желе семенной жидкости и сметанки спермы, не зная, что умудренные китайцы видели в действии самооплодотворения глоток элексира долголетия.
Полукулак – приятное разрешение проблемы блаженства, но мешали бытовые неудобства – у “болта” своя голова, неизвестно когда и что ей взбредет, и она гордо поднималась в самый неподходящий момент, сперма заливала простыни или стекала по масляной краске прикроватной стенки. Если же я бежал в туалет или свешивал “шланг” над ванной, то член нередко вял на ходу, недовольно сморщиваясь, и вызвать его желанную реакцию и эрекцию стоило каких-то пустоцветных усилий, которые ощущенчески не приносили эффекта комфортного ниспадания сладкой волны, а опустошали до звона, который бывает при гипертоническом кризе или спазме сосудов.
Онанизм, по-современному выражаясь, оказался виртуален, предмет желания озарялся бестелесным смутным видением без тепла кожи, без вкуса чужой испаринки, без запаха промежности, одиночество пусто, нет соития двоих, желающих
