Почему мне, если и хочется поговорить с кем-то, то скорее с лошадьми, как делает Ира, нежели с людьми, как это делал Женька. Ухватил причину за кончик, потянул её, как ниточку, а вытащил клубок. Даже не клубок, а целую обмотку, укатавшую меня, словно кокон. Это значит, что процесс пошёл. Что я перерождаюсь. Но, блин, не в бабочку! А в мерзкую, ядовитую гусеницу с вонючей утробой.
Это значит, что в жизни настала пора что-то менять. Кардинально и срочно. И начать лучше с главного, а главное в наше время – это работа. Думаю, что не особо от этого потеряю, поскольку, во-первых, работа и без того, как правило, самая переменная величина в системе социальных уравнений; а во-вторых, если там остаться, то можно уже сейчас писать о себе некролог, ибо до самого конца ничего не изменится: то же болото, те же хором орущие жабы, та же вонь и зараза, тот же погибельный субстрат государственной службы. Наглотавшись тины, реагирую на неё спазмами желудков. Сказать, что уже тошнит от неё – не сказать ничего. Выворачивает.
Это всё, конечно, образность, но за нею стоит и самым незначительным дуновеньем колышется то, что вполне можно пощупать руками. А именно – моя тонкая, блин, натура, алчущая гармонии с окружающим миром. Это и сам окружающий мир, готовый на диалог с "натурой" при определённых условиях. А условия просты и незатейливы, понятные даже кухарке: творческая реализация, душевное равновесие и материальное благосостояние. (Фи, какие протокольные слова я произношу!)
Творческая реализация – это больная тема, о ней распространюсь немного позже, выслушав ещё пару рецензентов. Морально как-то помогает держаться эпистолярная дрожь, а материально – журнальные заказы. Разумеется, этого мало, чтобы планировать жизнь, но – баста!
Всё!
Менять работу!
Уходить, уносить себя, спасаться бегством!
Решение принято – и завтра же я без оглядок вступаю в пору его осуществления. Впрочем, если б это было так просто…
Семейный триллер. Продолжение
"Конечно, потрясение от улыбки незнакомой девушки бесследно для него не прошло. Домой идти теперь совсем расхотелось, и Он поменял направление на кинотеатр. Где-то на окраине городских достопримечательностей давали ретроспективу фильмов с участием Греты Гарбо. Посетителей в зале было не много – и Он расположился на том месте, на каком захотел, безо всяких стеснений, смутив школьников, пришедших сюда целоваться.
События на экране его занимали мало. С гораздо большим увлечением Он отдавался мыслям о той девушке, одной улыбкой подарившей ему все богатства влюбленного. Почему-то Он назвал её Бонни.
"Бонни… А как она сверкала! Как росинка на лепестке ландыша в лучах рассветного солнца. Эта улыбка, боже мой, Бонни… Она прожгла мне сердце, уничтожив в нём сорняки бессмысленных лет и бесцельного отчаяния жизни!"
Когда фильм кончился, уже была ночь. Он вышел из кинотеатра, вдохнул грудью прохладный воздух, закинул пиджак на плечо и с мечтательным взглядом в пространство
