она решительно. Воображаемая опасность возбуждала ее, и она бросалась, как дикая кошка, от ловивших ее братьев и, забыв о папочке, кричала что есть силы.
– Так играть нельзя, – говорил Митя, – будет. Давайте играть в «свои козыри».
– Не хочу! не хочу! – твердила Анюта настойчиво.
– Препротивное это слово, и ты постоянно повторяешь его, – замечала Агаша. – Мало ли чего ты не хочешь?
Но унять Анюту было нелегко. Она упорно стояла на своем; часто спор оканчивался ссорой и слезами. Тогда опять папочка появлялся в дверях кабинета и опять усовещивал детей, но на жалобы Анюты непременно выговаривал старшим.
– Она маленькая, меньшая, – говорил он, – уступите ей. Вы видите, она плачет, стыдно вам. Вы должны всегда уступать ей.
– Папочка, да мы ничего. Ведь и Лида маленькая, а не плачет, – говорил Митя.
– Лида – дело другое, – отвечал Долинский.
– Отчего же другое? – возражали дети.
Николай Николаевич не знал, что сказать, так как не хотел выдать своей тайной мысли. Он не желал, чтобы дети заметили малейшую разницу между собой и Анютой, и потому не мог сказать им: уступайте, потому что она сиротка. А Анюта, которая почти всегда оставалась в глазах папочки правой, с каждым днем делалась все требовательнее и несноснее. Она даже привыкла сама говорить о себе: «я меньшая» и требовать уступок. Ссоры делались чаще, поскольку мальчики не хотели покоряться Анюте, и, быть может, они невзлюбили бы ее, если бы не редкая чувствительность ее сердца, если бы не способность девочки привязываться всей душой. Часто после ссоры она робко подходила к Мите, заглядывала ему в глаза, целовала и, случалось, хотя и редко, даже просила прощения.
– Не сердись, – шептала она ему на ухо, – я люблю тебя, Митя, как люблю! Я только так.
– Ну, то-то, что так, – говорил он и мирился с ней, помня слова папочки, что он должен во всем уступать ей.
Бывало и по-другому. Анюта, рассердившись, уходила в детскую, но, заскучав там, возвращалась и заставала детей играющими в «свои козыри» или в «любопытные», тогда и она принимала участие в игре, хотя сначала и надувшись.
– Анюта пришла, – говорил Ваня. – Я не советую играть в «любопытные».
– Отчего это? – спрашивала Анюта обиженно.
– Оттого, что ты будешь любопытствовать всякий раз, заберешь к себе всю колоду, останешься с ней и взвоешь.
– Какое милое выражение: взвоешь! – говорила Анюта.
– Ну и пожалуйста, у нас в гимназии все так говорят.
– А папочка не любит, – заметила Агаша.
– Ну хорошо, словом, Анюта опять… совсем не знаю, как сказать, чтобы угодить чопорной Агаше, заревет, что ли?
– Я совсем не плакса, – возражала оскорбленная Анюта, – а, конечно, досадно сидеть всякий раз любопытной с целой колодой карт перед собой.
– А ты зачем любопытствуешь?
– Хочется, так хочется, не могу удержаться.
– Ну, коли
