находите целесообразным поместить вклад пока в Европе, притом анонимно. Но что и это связано с какими-то трудностями.
– Полагаю, вы не работаете на английский банк?
– К сожалению, я не тот счастливчик, но генерал Абдул затеял кое-какие делишки. Ему сильно не хватало финансов, и он вспомнил о старых друзьях, которые участвовали в его денежных махинациях в прежние времена. Таким образом, он вошел в контакт с вами (может быть, он надеялся через вас снова связаться с Висконти), с немцем по фамилии Вайсман, о котором вы, по всей вероятности, никогда не слышали, и еще с неким человеком, которого зовут Гарви Краудер, он упаковщик мяса в Чикаго. Он давно находится под наблюдением ЦРУ, и они сообщили нам. Я, как вы понимаете, упомянул эти имена только потому, что эти люди арестованы и дали показания.
– Если вам нужны сведения для ваших досье, – сказала тетушка, – я могу сообщить, что генерал Абдул советовал мне купить конвертируемые облигации «Дойче Тексако» – в Англии это исключено из-за больших комиссионных надбавок, а за границей для проживающей там англичанки все это совершенно незаконно. Поэтому мне только и оставалось сделать это анонимно.
– Неплохая версия, – сказал полковник Хаким. Он снова стал задыхаться и положил в рот еще одну пастилку. – Я упомянул эти имена только для того, чтобы показать, что генерал Абдул слегка выжил из ума. Нормальный человек не станет финансировать такого рода операцию в Турции, да еще иностранными деньгами. Умная женщина, как вы, могла бы сообразить, что, если бы его операция имела хоть малейший шанс на успех, он нашел бы поддержку здесь, на месте. Он не стал бы предлагать чикагскому упаковщику мяса двадцать пять процентов дохода и долю в прибыли.
– Мистер Висконти, безусловно, сообразил бы все это, – сказала тетушка.
– Но сейчас вы живете одна и не можете воспользоваться советами Висконти. Не исключено, что вас прельстили легкие доходы…
– Помилуйте, полковник. У меня нет детей, и мне не для кого копить.
– А может быть, и авантюрность этой затеи.
– В моем возрасте? – Тетушка просияла от удовольствия.
В дверь постучали, и вошел полицейский. Он что-то сказал полковнику, который перевел нам:
– Ничего предосудительного в багаже мистера Пуллинга не найдено, – сказал он. – А теперь, если вы не возражаете… Мой человек будет очень осторожен, он наденет чистые перчатки, и, могу вас заверить, он ничего не сомнет… Вы не будете возражать, если я зажгу электрический свет, пока он работает?
– Буду, и даже очень, – сказала тетушка, – я забыла в поезде темные очки, и если вы не хотите, чтобы у меня потом раскалывалась голова…
– Конечно, нет, мисс Бертрам. Он справится и так. Вы простите нас, если обыск из-за этого немного затянется?
Полицейский начал с тетушкиной сумочки и часть бумаг из нее передал полковнику Хакиму.
– Сорок фунтов в туристских чеках, – сказал он.
– Я обменяла десять, – сказала тетушка.
– Я вижу по вашему билету,
