была против увольнений и отпусков для лиц срочной службы. Хотя и офицеры… – Она выдержала паузу. Затем спросила тоном следственного работника прокуратуры: – Кто эта женщина?
– Я не помню.
– То есть?
– Ну, в общем, угар любви, случайная встреча…
– Вы какой-то диверсант, – обреченно сказала старуха.
На неделю я снова угодил в лазарет – в отдельный бокс, запираемый снаружи на крепкий запор.
Листая скучнейшую подшивку идейно выдержанных журналов «На боевом посту», с лживой радужностью живописавших прелести службы во внутренних войсках, я предавался философским размышлениям о любви и ее превратностях, однако о своем педагоге вспоминал, как ученик благодарный, ибо горечь ее последнего урока компенсировалась его безусловной полезностью в плане обогащения моего жизненного опыта.
Наконец запор шумно раскрылся, и с окаменевшей от уколов задницей я пошлепал из лазарета через пустынный строевой плац в учебку.
И тотчас попал на какое-то ответственное построение роты. Выяснилось: мы передислоцируемся за город, в полевые условия, и вернемся обратно в Москву лишь на выпускные экзамены.
После переклички я наведался в канцелярию.
Сидевший за столом ротный воззрился на меня, как дачный кот на сорвавшуюся с цепи собаку, произнеся драматически дрогнувшим дискантом:
– Что еще?..
– Я перенес инфекционное заболевание, – промолвил я веско, – и теперь хотел бы предупредить о нем источник… Разрешите воспользоваться телефоном.
– И у вас еще хватает…
– На моем месте мог оказаться каждый, – справедливо заметил я. – И мой звонок социально и общественно значим. Кстати, внутренние войска обязаны охранять покой и здоровье мирного населения. Этим и продиктовано…
– Звони, сволочь, – согласился ротный со вздохом. Затем, подумав, заметил: – Тебе бы в политработники… Цены бы не было. Подумай, кстати. А вообще… вывести бы тебя в чистое поле, поставить лицом к стенке и пустить пулю в лоб! Да-да! И если хочешь что-нибудь сказать, лучше молчи! И не делай тут умное лицо, не забывай, что ты – будущий командир, между прочим!
Я набрал номер коммутатора, сообщив необходимые данные городского телефона.
Откликнулся автоответчик. Знакомым голосом моей последней учительницы: мол, сейчас возможности соединиться нет, сообщите, в чем дело…
– Это я, – сказал я сухо. – У тебя это… Ну, проверься, в общем, я только из лазарета. Пока.
Я уже хотел положить трубку на рычаги, но вдруг из пустоты, в которую я высказал свое сообщение, выплыл взволнованный мужской голос:
– Простите, а вы куда звоните?! Вернее, кому?!
Помедлив, я ответил:
– Тебе, друг.
И положил трубку.
А через час, зажав между ног закрепленный за мной калашников, я уже трясся в затянутом брезентом кузове грузовой машины, державшей курс по широкому Ярославскому
