жадно повел носом, поморщился и отвернулся в другую сторону.
– Ну и чего он от нас хотел? – слегка кивнув на хату, недоуменно спросил сержант Терцева.
– Профессиональный интерес, – негромко отозвался капитан.
– Так ведь поговорили ни о чем!
Терцев на это только загадочно хмыкнул…
Из хаты вышел водитель, уселся за руль «Кубельвагена» и запустил двигатель. Следом за ним появился переводчик в шинели без знаков различия.
– Ты русский, что ли? – окликнул его Ветлугин, когда тот проходил мимо них к пассажирскому сиденью.
– Я-то русский, – усаживаясь в машину, резко отозвался переводчик. – А вот ты кто?
И перед тем, как захлопнуть дверцу, бросил Ветлугину:
– Об этом подумай!
«Кубельваген» в два приема развернулся во дворе, обдав их облачком сизого дыма из выхлопной трубы. От укатанного наста следом за ним полетела снежная крошка из-под обмотанных цепями колес.
– Да пошел ты! – громко проговорил Ветлугин вслед уехавшей машине.
Раздался окрик конвоира. Тот докурил, придавил сапогом окурок и теперь показывал им автоматом в сторону улицы.
– Да и ты пошел туда же… – буркнул себе под нос сержант. Правда, уже совсем тихонько.
Их привели в большой сарай на окраине хутора. Там были еще советские пленные. Немного, всего десятка два. Среди них были раненые, несколько тяжело. Все лежали и сидели на гнилой вонючей соломе.
– Черт их знает, откуда они взялись, – рассказывал через полчаса Терцеву майор-артиллерист средних лет, раненный в обе ноги. – Успели только крикнуть: «Танки с тыла!» А орудия развернуть не успели – куда там! Перепахали всю батарею…
Еще через час часть пленных, том числе и Ветлугина, увели куда-то на работы. Вернулись к вечеру.
– Раненых фрицев таскали, – сообщил капитану Ветлугин. – Их там до хрена в лазарете.
В каске принесли промороженные, слипшиеся макароны и несколько ломтей хлеба. Хлеб тщательно разделили поровну между всеми. Поели макарон прямо руками, передавая каску по кругу.
К вечеру умерли несколько тяжелораненых. Перед тем как их выносить, сняли с покойников теплое обмундирование. Майора укрыли прожженным полушубком. Ветлугин взял солдатскую шинель с бурыми пятнами крови, а Терцеву достался стеганый ватник. Вещи оказались очень кстати – ночью опять крепко подморозило. Кое-как приткнувшись на соломе, стали ждать утра. Снаружи до самого рассвета, сменяясь, приплясывали часовые. А где-то вдалеке приглушенно грохотал фронт. Иногда казалось, что грохочет сильнее и будто бы даже с нескольких сторон. Тогда все замирали с затаенной надеждой на лицах. Словно боялись ее спугнуть…
3
Гауптман Курт Штиглер застегнул ремень, привычно сдвинув кобуру с пистолетом на левый бок.
– Ulrich, wo ist Rudi?[1] – коротко бросил парню у окна, закончившему чистить пулемет и теперь заботливо протиравшему
Ульрих, где Руди?
