кстати, младшая дочка открывала летом кафе прямо в саду, под окнами виллы. Да, но у той же для гимназии. Практика. «Открой своё дело». Кружок юного капиталиста. Своё кафе – это не чужие подносы таскать. Как, интересно, она с налоговой разбиралась? Хотя у неё же три недели всего было открыто. Наверняка есть порог минимальный, по времени или по обороту. Чтобы школьники конфеты с чистой совестью продавали по подъездам, когда деньги на экскурсию нужны. Нет, это ж надо ж: ребёнку нельзя на экскурсию денег дать. Ну, что шлёпать нельзя – это разумно. Гореликова Вовку лупили в детстве, через две стены было слышно. И где он теперь? Мать говорила, опять посадили. Но денег-то почему нельзя ребёнку дать? Они что думают, дети тупые? Слепые? Думают, дети и так не видят в упор, что Элин живёт с мамой в двушке над шоссе, а у Малин персональный ипподром в три гектара? Это ж надо ж. Молодец. Молодец, Мишка. Про другое думаешь. Не про —
Не про верхнюю тройку слева, нижнюю пятёрку справа. (Шестёрку стоило нижнюю сделать тогда же, но после Веры ещё были по записи.) Кариес на семи зубах, понятное дело. Сами зубы, впрочем, были ровные. Не редкие, не скученные. Эмаль неплохая. Пока застывали пломбы, Миша опустил забрало и прочитал типовую лекцию. Вот вы зубной нитью не пользуетесь, а надо пользоваться. Рот вы не полощете, а надо полоскать, название вам на бумажке напишу. Если днём, на работе, жуйте после еды жвачку без сахара, только не слишком долго. Меняйте руки, когда зубы чистите, чтоб запущенных мест не оставалось.
Он бубнил в сторону, заполняя платёжку. Березина, заведующая, сказала пациентов в глаза не отчитывать. Чтобы «чувство вины не персонализировалось в сотруднике клиники». Укорять должен бесплотный «голос совести», иначе клиент («существо, по сути, иррациональное») потащит деньги в другое место. «Элементарная психология». Миша считал «элементарную психологию» вздором, но подчинялся. Березина каждый месяц беседовала с персоналом. Врачи стучали ей на техников, техники на врачей. Эффективная система.
Но Лидочка в тот раз вышла, как только подала пломбы. По делам каким-то. Миша развернулся к пациентке, ещё не договорив.
У той в глазах дрожали слёзы.
– Больно? – он взлетел с табурета и завис над ней.
Она мотнула головой, краснея. Вспомнила о руках и замахала ими перед Мишиным лицом.
– Ммм! Мм-мм!
– Не больно?.. Ну… – он шлёпнулся обратно. – Ну… Смотрите…
Он не мог сразу вынуть вату и фиксаторы. Ещё минуту хотя бы. Две минуты, в идеале.
Мише тогда не очень верилось, что подобные минуты входят в его обязанности. Березина, конечно, объяснила бы, как он неправ, но Березина – это после или вообще сослагательно, а женщина плакала прямо сейчас, прямо здесь, и не оттого, что больно. Он не знал, куда себя деть, кроме двери, в которую тут же удрал, решительным шагом. Чтобы лично отнести платёжку девушкам в регистратуре.
Девушки посмотрели на него, как
