захлопывая рот, приоткрывшийся от красоты.
– Да вы наверняка лучше знаете, как это всё происходит, – она вонзила свои ровные, тронутые кариесом зубы в остаток блина, намотанный на вилку. – Вывэ ввач.
– Было дело, проходили… – сознался Миша.
– Мммм… Ну вот, видите. Правда ведь, как будто всё известно, да? В общих чертах? – Вера вытерла губы нарезанной салфеткой.
– … Жду подвоха.
– Правильно ждёте. Потому что ничего красного в этой схеме так и не было. Электромагнитные колебания заданной частоты были. Сложные соединения органические были. Нейроны были, синапсы были, мышцы были. Язык приставал к нёбу заднему. Кккк… Кккк… А красного — ни капельки не было красного. Как говорит австралиец всё тот же: почему мозг не работает в потёмках? Если всё – если от поверхности чайника до шевеления языка – если всё можно описать без субъективного переживания красного цвета, то откуда оно у меня в голове? А главное, зачем? Вот сижу я, и внутри у меня видятся картинки. Звуки слышатся, укропом пахнет. Задница, извините, нагрелась от сидения на стуле, – Вера на секунду привстала. – Уууух! – плюхнулась обратно. – Зачем это шапито внутри?
– Хм, – сказал Миша. – Интересный вопрос.
– Правда же интересный, да? Представляете, вот есть люди, у которых определённая область мозга повреждена. Та самая, которая за создание картинок в голове отвечает. И эти люди свято уверены, что ослепли. Глаза у них в полном порядке, сигналы от глаз в кору бегут куда надо. А потом как будто теряются бесследно в извилинах. Спрашиваешь такого пациента: «Вы видите что-нибудь?» А он тебе: «Нет, ни-че-го не вижу». «Ну, вот и славненько. А давайте-ка мы положим ваш пальчик вот сюда на кнопочку, и вы её будете нажимать каждый раз, когда загорается красная лампочка». «Да вы что, издеваетесь?» – Вера так убедительно изобразила негодование, что головы за соседними столиками дружно повернулись. – «Я же сказал, что ни черта не вижу!» «А вы нажимайте, как бог на душу положит. Пажааалста! Мы вам денежку дадим». И вот садится он, нажимает на кнопку якобы от балды, и – сим-силябим ахалай-махалай – у него девяносто девять процентов попаданий. Получается, зрение прекрасно работает безо всяких внутренних картинок!
– Жуть какая, – поёжился Миша. Он представил себя в абсолютной темноте, с пальцем на кнопке.
– Это ещё цветочки, – успокоила Вера. – В этом деле кроется ещё один слон, чудовищных размеров. Я им напрямую не занимаюсь, но обойти его невозможно. Если моего слона зовут Трудная Проблема Сознания, то этого впору называть Совсем Трудная Проблема Сознания. Вот смотрите: я без зазрения совести бросаюсь фразами вроде «я вижу», «я сижу», «я нюхаю укроп»… «Я бросаюсь фразами». Но кто, собственно, такая эта «я», которая где-то там сидит, – Вера ткнула себя в лоб, – и субъективно нюхает укроп? Иначе говоря, для кого…
– Погодите, – перебил Миша, чтобы сделать первый в своей жизни комплимент,
