захлопал первый, наверняка Лина. Аплодисменты накатили волной, к ним добавились крики, одобрительные и насмешливые вперемешку.
Он подал ей руку, помогая подняться на подмостки, приобнял, разворачивая к залу. Сцену быстро заполнили остальные участники выступления, и все вместе они поклонились зрителям. Двое мальчишек налегли на канаты, и занавес закрылся, отсекая гомонящий зал. По эту сторону бархата тоже стоял гомон, хоть и потише, но для Леры он сейчас звучал как из-за стекла. Мира не существовало, не существовало суетящихся вокруг и толкающихся энтузиастов, не раздавались команды профессора Вельман. Был только он. Очень близко, на расстоянии вздоха. Она смотрела в его глаза цвета тёмного янтаря и пыталась осознать, что произошло. Мозг в этот процесс включаться отказывался. Сердце изнутри таранило грудную клетку почище Гронда.
– Неужели раньше не догадалась? – улыбнулся Елисей, и в глазах его блеснуло… торжество? Нет, просто радость.
– Как я могла догадаться, если вы… – Лера осеклась и прикусила язык. Едва не проговорилась, что следила за ним.
– Я могу рассчитывать на свидание? – спросил он, сведя брови в изумительном сочетании надежды и отчаяния.
– Да… да, конечно! – Лера, наконец, вспомнила, как правильно дышать.
– Тогда я похищаю тебя прямо сейчас, – Елисей элегантно поклонился и протянул ей руку.
Она вложила трепещущие пальцы в его горячую ладонь.
– Идём, – со счастливой улыбкой проговорил он.
ГЛАВА 4. Сказка.
Лера плохо помнила, как одевалась (он точно помогал ей, придерживая пуховик), и как вместе они шли по сияющему в свете вечерних фонарей снегу. Шли довольно далеко, несколько кварталов, Валерия даже успела немного вернуться на землю. Сложно парить в облаках, когда твои ноги безумно устали от каблуков и промёрзли насквозь. Но всё это были мелочи по сравнению с тем, что сбылась её мечта, и Он был рядом, Он назвал при всех её имя…
– …вот я и говорю: «Рагнар, ты лопух». Ну, меня, конечно, после этого долго считали самым остроумным в тусовке, – с упоением рассказывал Елисей, хрустя утоптанным снегом под ногами.
– А потом? – Лера готова была слушать его часами.
Когда он рассказывал о чём-то важном для себя, то будто светился изнутри, и красота его становилась видна не только разуму, но и душе.
– А потом… как-то не стало тусовки. Кто-то настроил их против меня. Хотя вроде всё было нормально, и я столько делал для них… Но меня часто не понимают. Наверное, для среднестатистического примитивного разума моё мировоззрение сложновато. Кроме того, всем людям необходимо, чтобы им подыгрывали, а я терпеть не могу маски. Я такой, какой есть, и, если они не способны меня принять, значит, нам не по пути. Хотя это каждый раз больно… – он смотрел в небо, голос замер на низкой трагической ноте.
– Я всегда буду стараться понять тебя, – тихо проговорила Валерия, всей душой ощущая его бесконечное одиночество и отчаянно желая разделить
