в неделю. Правда вы там такой фигнёй занимаетесь! – она хихикнула.
– То есть, как ты два года назад на студенческой весне отжигала, нормально было, а мы – фигнёй? – весело возмутилась Лера.
– Так я молодая была, глупая! Теперь меня к Вельман на капустники только в гробу можно принести. Так в чём проблема?
– В том, что он меня не замечает, – снова погрустнела Лера.
– Ну подойди, поговори с ним, сложности, тоже мне.
– Я пыталась. Про погоду там, про песню его… Односложно отвечает и всё. Не интересна я ему. Да и понятно, там, блин, Танька с Викой… Он песню свою кому-то из них написал. То на одну, то на другую смотрит, когда поёт.
– Так может, обеим? Знаешь, мужики тройнички-то любят, – фыркнула рыжая, едва не расплескав чай.
– Он не такой! – вспылила Лера. – Он же не по задницам их шлёпает, а песни пишет. Он романтик.
– Ага. Видели таких. Мокрый лес, пьяные песни и вся жопа в комариных укусах потом. На фиг такую романтику, – Лина переменила позу, и из-под длинной оранжево-зелёной юбки на миг показались носки в красно-жёлто-зелёную полоску.
– Блин, Линка, вечно ты всё опошляешь. Говорю тебе, он не такой.
– Ты мысли его что ли читала? Ладно, не такой, так не такой. А не замечает, так подойди и на колени сядь. Точно заметит.
– Что я, проститутка, сама на парня вешаться? – сморщила носик Лера.
– Нет, подруга, ты не проститутка. Ты дура. Вот не получается с ним, так может, тебя сама судьба бережёт. Он же зациклен на самолюбовании. Такие парни в постели, между прочим, так себе.
– Линка!
– Что, «Линка»? Или ты собираешься с ним только за ручки держаться и стихи читать?
– Не, ну это только сначала… – смутилась Валерия, тут же припомнив строчки, написанные бессонной ночью после вчерашней репетиции. В последние полгода ей вообще как-то легче стала даваться поэзия.
– Ну вот и я о чём. Представляешь его в постели? Он же будет только о красивых позах думать!
– Линка, блин! – Лера густо покраснела.
Её всегда смущала раскованность подруги в этих вопросах, ещё с тех пор, когда они только познакомились на летних подготовительных курсах перед поступлением. Лина тогда ещё ни с кем не встречалась, но уже свободно говорила об этом так, будто знала всё на личном опыте. Валерия же, мало того, что до сих пор, одна из немногих на курсе, оставалась невинной, так ещё и выросла в семье, где эта тема была под строгой цензурой. Родители – профессора старой закалки – считали дурным тоном не только называть некоторые вещи своими именами, но даже намекать на них.
Однако не думать о таком Лера, конечно, не могла и не раз представляла себе первую ночь с Елисеем. Конечно, это будет при свечах, он будет говорить ей о любви, читать стихи и… да, всё непременно будет в красивых позах. И фантазии эти стали куда ярче после того, как она впервые услышала, как мужчина
