style="font-size:15px;"> Вгрызаться вновь в свою землю – этим жила вся погорелая Русь. И Киев не был в стороне. Одним из первых, кто восстановил, а вернее, отстроил заново свои хоромы, был и боярин Вышата. Двухэтажный домище, скрытый за высокой оградой, отливал позолотой свежести тщательно подобранных и обструганных сосновых бревен. Окна, венчанные золотистыми карнизами, придавали дому нарядность, а высокое боярское крыльцо с точеными фигурными подставами – солидный вид. В глубине ухоженного двора возвышались хозяйственные постройки, тоже отстроенные заново. Все говорило о вкусе и тугом кармане хозяина.
А о внутреннем убранстве и говорить нечего. Печи украшены греческими изразцами. На стенах – дорогие восточные ковры, головы и шкуры убитых зверей. Мебель отличалась не только красотой, но и добротностью. А какие были канделябры! Литые, изображающие различные фигурки. Одним словом, все радовало глаз.
Обойдя свои владения, боярин решил пригласить гостей. Пусть видят Вышатову силу. Гости же должны быть непростые, именитые: Глеб Ростиславович, князь смоленский; Ярослав Романович, князь Пронский; князь Даниил Романович; сыны Михаила черниговского – Юрий, Симеон, Роман; князь Петр Брянский с немецкой супругой-красавицей, полоцкий князь Брячислав. А сколько бояр! В их числе и такие, как Борис Кочева с сыном Елисеем, Федор Брынка и другие. Владыка Холмский Иван. Митрополит Кирилл. Не ошибся боярин, все гости приняли приглашение, несмотря на смутное время.
Всех их гнало за такие версты не хоромы Вышатовы смотреть, ни хлеб-соль откушивать, а вело их желание увидеть князя Даниила. Послушать его, как он был принят самим Батыем. Знали все на Руси, что злее зла честь татарская. А все же… Надеялись, что почтит своим присутствием Мономахович.
В то утро, когда съезжались гости, весь Киев стоял вдоль дорог. Еще бы! Пропустить такую картинку не каждый мог. Она напоминала чем-то ту жизнь, которую город вел до нашествия Батыя. Тогда часто разные гости наведывались в стольный град. Пацаны, как грачи перед отлетом, облепили по дорогам все деревья. Они-то первыми и поднимали крик:
– Едут! Едут! Князь едет!
Это они догадывались по всаднику, ехавшему впереди всех с хоругвью в руках. За ним десятка два вооруженных всадников. Кольчуги сияют, шлемы горят. А вот и воз. Кто же в нем едет? Да это ж боярин Борис Кочева. Рядом гарцует его сын на тонконогом коне. Народ любуется всадником: мужики – конем, бабы – сыном. Пригож боярич. Лицо открытое, с неокрепшей юношеской бородкой, щеки горят алым цветом. Глаза смотрят с вызовом. Облачен в богатый запашной кафтан с косым воротом темно-синего цвета. Ворот, рукава и подол наведены золотом. Одежда князю не уступит. А пояс – весь золотом горит. А что ему! У отца несколько солеварен, деньга так и сыплет, как снег на воскресенье. И не худ телом. Плечист, крутая грудь – все говорит о могучей силе. Недаром молва идет, что это лучший кулачный боец. Бабы зашептались: «На смотрины едет!» Знают, что у хозяина дочь-красавица на выданье.
– Чем не жених, – вторят другие, – пригож, богат. Быть скорой свадьбе!
Не успел проехать
