стрелковая тренировка из личного оружия. Так как ни тира, ни стрелкового поля в Петропавловске не было, я решил из осторожности пойти в отдалённую от пирса Тарьинскую бухту в тринадцати милях от Авачинской губы. Под парусами мы отошли от стенки и благополучно пришли в Тарью. Бухта была протяжением около мили, шириной метров двести. Зашёл я в неё удачно и стал посредине на якорь.
К вечеру ветер совсем скис. Заштилело. Мне не терпится. Приказал спустить две шлюпки, усадил команду, захватил винтовки и патроны, под вёслами подгребли к берегу. Берег зарос невысокой прибрежной травой, в воздухе вились тучи комаров. Установили мишени.
Я первый взял винтовку и хотел её пристрелять: стрелял я отлично. Прицелился, а на пусковой крючок нажать не смог. Лицо, шея и кисти рук почернели от облепивших меня комаров. Мои подчинённые спрятали шеи и лица под рабочие рубахи и не шевелятся. Я скомандовал: «По шлюпкам!» – и мы, подхватив оружие, мишени и боеприпасы, бросились в шлюпки и, как на шлюпочных гонках, погребли к кораблю. И что же вы думаете, мы избавились от комаров?! Ничего подобного! Тучи комаров летели за нами. Поднялись на палубу, а комары вьются над кораблём. Машины неисправны, ветра нет, корабль двигаться не может.
Бедный арестованный командир прислал вестового с просьбой зайти к нему. Я спустился в кают-компанию. Симон взмолился: «Иван Георгиевич, давайте уходить отсюда! Ей-Богу, пить брошу, только давайте уйдём от этого кошмара!» «Да как же мы уйдём отсюда? Ветра нет, машины, как Вы знаете, не действуют!»
Команда не спала всю ночь. Прыгают матросы на палубе и матерятся на чём свет стоит: «Какой идиот затащил нас в эту комариную дыру?!» У меня каюта была на ходовом мостике, я всё слышу, но возразить не могу: совесть не позволяет. Закрыл двери, задраил иллюминаторы, лёг на койку и закрылся с головой простынёй. И всё же отдельные особенно кровожадные экземпляры добирались до моей особы и пребольно кололи.
Что это были за комары! Я таких никогда не видывал: длиной сантиметра полтора, хобот способен просверлить голенище сапога. В каюте у меня лежали навигационные карты штук двести, и комары набились в них. Их-то я и привёз во Владивосток и страдал от них ещё месяца два.
Рано утром потянул береговой бриз. Мы снялись с якоря, поставили паруса и вернулись к своему причалу. О каком-либо ремонте котла в Петропавловске нечего было и думать. Я запросил разрешения следовать во Владивосток под парусами. После долгих колебаний начальства, которое, к слову сказать, было сухопутное, такое разрешение было дано. За семнадцать суток при благоприятной погоде, преодолев расстояние в тысячу двести миль, шхуна вошла в бухту Золотой Рог и ошвартовалась у своего причала.
А глубокой осенью 1929 года я был переведён в Хабаровск, в речную пограничную базу на должность командира пограничного корабля «Красин». Фактически, всю кампанию 1930 года я выполнял обязанности командира речной базы.
Одесская морпогранбаза
В
