попадала в трюмы, которые мы не сумели надёжно задраить. Возникла угроза гибели спасённого корабля. Пришлось зайти на остров Кильдин, скалистую арктическую громаду, чтобы укрыться от волны и ветра.
Снова откачали воду. С рассветом непотопляемость была обеспечена. Мы снялись с якорей и вошли в Кольский залив. Полный гордости от совершённого дела, я приказал поднять на «Найт-Ватче» советский флаг, наивно полагая, что всякий корабль, покинутый экипажем в море, является призом того, кто его спас.
Так как государственного флага торговых кораблей у нас не оказалось, подняли флаг морпогранохраны. Свято веря, что я совершил дело, достойное, по крайней мере, похвалы, я рапортовал о нём начальству. Каково же было моё удивление, когда недели через две меня из Москвы запросили: на каком основании на английском корабле был поднят флаг морпогранохраны?
Я ответил по каким и вместо благодарности получил выговор за самоуправство. Траулер передали хозяину, взыскав с него за расходы, понесённые нами при снятии с мели, и ремонт.
В книге контр-адмирала Н. П. Чикера о работе ЭПРОНа по спасению кораблей, снятие с мели «Найт-Ватча» неправомерно приписано к заслугам ЭПРОНа. Ни один эпроновец к английскому траулеру и близко не подходил. Я это утверждаю, а мой выговор за привод «англичанина» в Мурманск – абсолютное тому доказательство.
В середине ноября 1937 года начальник Ленинградского управления морпогранохраны Николай Антонович Ковалёв обследовал состояние работы 35-го отряда морпогранохраны, в который входил и мой дивизион. Он пошёл на моём ПСК-301 к полуострову Рыбачий. Я тоже шёл с ним. Обходя границу, ночью мы попали в жесточайший шторм. Корабль заливало волнами, качало с борта на борт до 40 градусов, он стал обмерзать. Положение становилось критическим: кораблю грозила гибель.
Я предложил Ковалёву укрыться в Мотовском заливе от шторма под берег. Он ответил: «Вы командир, специалист и моряк, вам и принимать решение, что делать надо». Я изменил курс и, обогнув южную оконечность полуострова Рыбачий, где море благодаря тёплому Нордкаповскому течению круглый год не замерзает, вошёл в Мотовский залив.
Но и там бушевал шторм не меньшей силы. Тогда я принял решение укрыться в порту Владимир в Ура-губе. Когда-то в старину этот порт назывался Геретики, но без всякого резона со временем превратился в Еретиков, которых там никогда и не бывало. А после посещения в 1885 году этого самого затерянного на земле места великим князем Владимиром в честь этого события стал носить его имя.
Я знал, что вход в порт очень узкий, не более кабельтова, ограниченный с обеих сторон гранитными скалами, на одной из которых стоял маяк. Шли по волне. Корма у корабля широкая, и при ударе волны он рыскал от курса чуть ли не на 90 градусов. Направив корабль на середину входа, я дал самый полный ход вперёд и проскочил в порт.
Завернув за скалу, мы оказались в лагуне, ограниченной высокими горами со всех сторон. Поверхность воды гладкая, без волн. Сверху падали хлопья
