могла, что с ней может произойти такое. Любой раздел имущества представлялся ей катастрофой – с тех пор, когда пара маминых хахалей забрали, уходя из квартиры, даже ее детские вещи. После этого превыше всего она ценила в мужчинах благородство, не замечая или прощая многое другое. На брак она решилась, проверив будущего избранника, как казалось, по всем статьям – особенно на великодушие и щедрые жесты, пусть тогда он и не мог дать ей многого в материальном плане. Она вознесла его на недосягаемую для бытовых склок ступень и оберегала от своей, кстати сказать, обоснованной ревности и претензий. А теперь все то, во что она свято верила, расплескалось и моментально испарилось, как вода на столе.
Она машинально провела рукой по столу несколько раз и позвала официанта: «Текилу, лайм, побольше соли и счет».
Он вошел в съемную квартиру, где его ждала юная студентка, чьи большие глаза всегда следили за ним с собачьей преданностью. Ему сейчас очень нужна была ее покорность. Он быстро раздел ее и повалил на кровать. После этого они поужинали, он помог любовнице надеть пальто, а когда дверь за ней захлопнулась, облегченно вздохнул. С некоторых пор он страдал гинофобией и поэтому, выбирая женщину, сравнивал степень своей боязни перед ней и перед теперь уже бывшей женой.
Когда она переступила порог дома, на нее со шкафа прыгнул Бомба. Она осела на пол в коридоре, прижимая кота к себе, и в отчаянии заплакала. Нет, она не хотела вернуть мужа – это был плач по счастливым и несчастным 10 годам ушедшей жизни. А невосполнимая пустота продолжала расти – она все острее чувствовала ее наедине с самой собой.
Морок
Бухгалтер Петров совершенно не выспался. Приковыляв на работу без малейшего опоздания, он сел за свой стол в углу большого кабинета, протер невзрачные рыбьи глаза и уставился на одну из костяшек на счетах, лежавших прямо перед ним. Ни одна дурная, как, впрочем, и ни одна хорошая, мысль не посетила его уставшую голову. По правде говоря, бухгалтер спал со слегка приоткрытыми глазами. Его лицо выражало полнейшее безразличие и одновременно умиротворение от нахождения в знакомом месте, нижняя губа обмякла, ниточка горькой слюны нависла над столом – будто Петров выплевывал события предшествующей ночи.
Бухгалтерская рать медленно прибывала и, наконец, заполнила кабинет. Слились в рабочем порыве бухгалтера разных задач, окладов и мастей, только Петрову никто не мешал пребывать в забытьи. Бухгалтерия работала тихо и слаженно, дамы опускали кипятильники в стаканы стыдливо, но со знанием дела, угощали друг друга домашними булочками, пирогами и едва слышно перешептывались, уважая сон единственного мужчины в коллективе.
А началось все ввечеру, часов в семь, когда после скромного ужина бухгалтер прилег вздремнуть. В коридоре зазвонил телефон. Бухгалтер прошаркал к нему и, проигнорировав объятья облезлого кресла, нехотя взял трубку.
–
Слушаю! –
