друзей», «поруганные традиции отцов», «жадность», «разбой, учиненный над степняками». В конце ж, вердиктом, под унижающий оглушительный хохот, прозвучало «пьянство». Вождь Гнур стал бывшим. Бывшим вождем. Бывшим человеком. Бывший вождь, по традициям Великой Степи, лишался и звания, и жизни. Племя неспешно выбирало нового первого мужа и путь смерти для старика Гнура.
Танаис и спутники отправились прочь.
– Продемонстрируем соседям наше миролюбие. Построиться к битве. Не их ли неуважаемый Гнур нам объявил войну?
Мирную дрему за мощным валом квадрата бревенчатого поселения – ставки племени озерных людей – внезапно нарушила боевая музыка персидской трубы. В меди, воинственными переливами звала к войне. Две тысячи воителей принялись за боевое построение. Спешившись, разбившись по сотням, в сотне по двадцать пять в ряд. Четыре ряда вглубь. Первый ряд совсем юнцы, за ним повзрослее, последний же ряд – проверенные мужи. Ряды копий чередуются с рядами клевцов и мечей. Вот выстроилось центральное ядро, и уступами, на несколько шагов позади, два боковых фланга, загнутые по краям. Заслоняя фланги, заняли оговоренные места два конных отряда, по две сотни, с наборными луками на изготовку. Редкой россыпью, в цепи, перед армией племени золотых рек сотня далеко бьющих стрелков из пращи – зачинщики сражения. Два мешка готовых к полету речных камней у каждого. Из-за пояса каждого бойца ленивцем выглядывает клевец. В тылу – резерв на самых лучших конях, сотня зрелых, в кожаной броне, испытанных в храбрости мужей, средь них видна старшим командиром Танаис. Короткие приказы, как в детстве, на дальнем лугу у плавилен, правят уже давно повзрослевшую ватагу…
Не дожидаясь результата выборов, да и не сильно интересуясь голосованием, наряженное бабское племя озерных потянулось к ощетинившимся боевым порядкам. Женщины шли толпами, как на праздник, надевши разных цветов сарафаны, шитые узорами накидки, высокие шапки. Наведя красоту на лицах краской, женщины толпами несли родниковую воду в кадках, горячие, с пылу, лепешки с начинкой, пироги, тягучий мед, а немного позже – сладкие ягоды на нитках и знаменитых хрустящих, тушеных в грибном маринаде по давним рецептам рыбу и гуся. Ох уж эти озерные лепешки с сыром и в масле! Из печи, в тонком тесте – слегка соленый плавкий козий сыр. Присыпанный пушком, сухой, с кислинкой, с травкой. Каким приятным запахом дома обдавали голодных воителей эти яства! А как же хороша в засоле озерная щука! Как мягок в жирке с золотистой коркой хрустящий гусь! Пройдя с аппетитным грузом через пращников и одарив их, в елее, улыбками и снедью, звонкими голосами с вызывающей ноткой шутки задергали насупившихся в плотных построениях золотых:
– А на меня никто из красивых смотреть не желает? Только ты, сом лесной?
– Слышь, лысоватый, ты-ты, а в траве кузнечика найдешь для меня? За то напою водой! Лады?
– Гусь-то
