было отец считать маленькие цветки в белом шаре, да сбился и потерял счет. Сбился вконец. Много их. Присмотрелся к малышам, частям цветка. Если долго высматривать, то обнаруживалось, что каждый из малышей не похож видом на соседа. Один цветом чуть темнее, другой с лепестком короче. Найдутся тысячи различий. Когда же сошлись цветки в шар, то отличия исчезли. Стали шаром цветки. Единым, белым, чистым цветком. Без переходов в цвете.
Запах тонкий у цветка. Захотел отец явственней ощутить аромат таинственный. Потянул бережно, вот так, как я тебя к себе, крепкий стебель – не хотел ломать дар. Приготовился вдохнуть богатство цветка. Упрятанное богатство. Уже собрался прикрыть глаза. Совсем как ты сейчас. От блаженства замер, как вдруг…
Танаис замолчала. Пытливо изучала лицо юноши. Тот так и стоял, замерев, с плотно закрытыми глазами. Похоже, вознамерился в этой позе дождаться заката. Тайгета давила неудержимо пробивающуюся улыбку. Танаис резко и громко хлопнула в ладоши. Прямо перед лицом мнимого незрячего. Незрячий не шелохнулся. Только еще сильнее свел брови.
– …Как вдруг!
Из середины цветка, из середины душистого белого цветка… выполз… зеленый паук! Крупный такой. Ядовитый. На восьми лапах. Но не из тех паучьих, что сеть хитростью простой плетут узором, на виду. Из тех, кто бродит, ищет. Найдя – нападает. Охотник. Приготовился к прыжку. Паук сидел в центре шара. Выжидал. Накопив яд. Пребывал на охоте. Дремал. Когда зашевелился цветок, решил взяться за смертельное дело.
Удивился отец. Не ожидал сюрприза. Отпустил цветок, без толчков отпустил. Паук пропал внутри шара… – Танаис широко улыбалась, прервав рассказ. Коротко посмотрела на подругу. Вернулась взглядом к собеседнику: – О чем мой сказ, Колакс?
– О племени, моя достопочтимая жрица, – последовал ответ.
– Продолжай…
– Мы, люди племени, – те цветочки, что складываются в племя-шар.
– Правильно говоришь… – тон жрицы одобрительный.
– Вырвешь один из шара – нет цветка – соцветие исчезло.
– А если вспомню клятвы твои, Колакс?
– Для того их и сказал, моя Богиня-Мать.
Танаис приняла сверток из протянутых рук. То был знак. Долго же юноше пришлось дожидаться на коленях принятия своих даров.
– И это все, что ты понял в сказе? – в смягчившемся голосе сквозила лукавая девичья насмешка над обожателем.
– Паук не я. Нет яда. Нет замыслов. Подлых. Не ищу выгод в твоей дружбе. Богиня-Мать сказанному свидетель…
– Колакс, принимаю дары. Принимаю клятву. Поручение тебе. Друг.
Юноша опустил голову. Время замедлило для него ход. Раскрасневшиеся щеки. Открыл переполненные счастьем глаза. Похоже, вознамерился пересчитать в траве муравьев, спешащих по важным делам муравьиным.
– Возьми в шатре шапку Гнура, жезл переломанный и его пояс. Передай
