протекции великого князя Александра Павловича, друзья оказались зачислены в новый корпус в полном составе. При этом Чернышёв получил чин капитана-поручика, Щербатов – звание ротмистра, Барятинский – поручика, а Лёшка Охотников зачислен юнкером.
На радостях, Барятинский с Сашкой уговорили Алексея съехать с квартиры на Гороховой улице к ним на Вознесенскую. Петька ликовал; сбылась его давняя мечта – все четверо теперь были кавалергардами! А то, что их посвятили ещё и в мальтийские рыцари, друзья восприняли как блажь императора и непременное условие для службы.
Нынче 8 января император принимал на дворцовой площади торжественный парад нового корпуса Кавалергардов-Мальтийских рыцарей. В парадной форме – в малиновых супервестах, касках с перьями и в двух перекрещенных на груди орденских шарфах, с финифтяными крестами в петлицах на чёрной ленте – новые кавалергарды стояли в ожидании приказа князя Долгорукова к началу парада.
Зазвучали барабаны, заголосили трубы и волторны, и полк громко в ногу шагнул в марш по дворцовой площади. Рядом с императором стояли сыновья Александр и Константин, а так же граф Литта с Долгоруковым. Позади них толпилась придворная знать.
Павел был доволен внешним видом новых солдат; он просто светился от удовольствия. Плечо к плечу промаршировали кавалергарды по площади мимо императорской трибуны и зашли на второй круг.
– А почему они молчат? – спросил государь, обращаясь к Долгорукову, – пусть запевают строевую песню!
Долгоруков в страхе переглянулся с Александром Павловичем; про песню-то они и не подумали! По спине у цесаревича пробежал холодный пот. Старясь не подать виду, Александр кивнул генералу:
– Прикажите, чтоб запевали.
Долгоруков дрожащим голосом отдал команду:
– Полковую песню запе-вай!
Солдаты в строю опешили; какую песню?!! Чернышёв шепнул Барятинскому:
– Петька! Выручай!
Тот, не моргнув глазом, бравурно завёл первое, что пришло на ум, а именно, свою любимую:
– Как вечор, моя милая
В гостях был я у тебя!…
Солдаты, не раздумывая, подхватили громогласно:
– Ты не ласково приняла,
Огорчила ты меня!
И на всю площадь разудало понеслось:
– Ты прощай, прощай, милая
Прощай, радость, жизнь моя!…
Александр Павлович от неожиданности чуть не поперхнулся. Долгоруков присел от страха, что государь сейчас осерчает за такую вульгарную песню! И до конца парада трясся, как осиновый лист.
Торжественный парад закончился. Павел пожал руки графу Литта, Долгорукову и сыну Александру:
– Отлично! Отлично, господа! Я доволен. Хорошая работа, – и вдруг поинтересовался, – Где вы взяли эту песню?
Долгоруков
