страниц? Нет, девятнадцать…
Он замер, вернулся. Рассмотрел аватарку. Потылицына Анна. На черно-белой печати видно плохо, фото размером с монету. Олег сощурился, но так не лучше. Смотрел и смотрел.
– Я вижу, вас это заинтересовало, – язвил СС.
– Ну, вы всегда знаете, чем меня… И что? У вас есть контакты всех этих людей? Это реальные люди? И Самурай Адский? А если я захочу сейчас с ним побеседовать? Или, например, вот с этой девушкой?
– Я вам советую в первую очередь обратить внимание на тех, против чьих фамилий стоит птичка.
«Птичка». Только тут Олег заметил, что некоторые, действительно, слабенько помечены на полях – немногие, человек, может, пять-семь на весь список.
– О-о, какой сервис!..
Они расстались в ядовитых полупоклонах, но, стерев ухмылку уже в приемной, Олег через секунду уже не помнил ни о перемонтаже, ни о чем. Он пытался было присесть куда-нибудь на подоконник в пустом коридоре, заныкаться в какой-нибудь уголок, но эти коридоры были задуманы так, что присесть было некуда. Подоконники закрыты шторами – рябью, чешуйкой, как угодно. Олег на автомате спустился буфет, про который ходили слухи, что цены здесь копеечно-символические, издевательство над народом, но, покупая кофе, он даже не заметил, сколько заплатил.
Так.
Найти в поиске девушку с редкой фамилией Потылицына не составило никакого труда.
Он рассматривал фото, теперь полноценное: да. Только странно. Плохой свет, кривая композиция (кривые чьи-то руки, потому что явно это не селфи); желто высвеченное лицо на фоне унылой стены. Такую фотку на аватарку можно было поставить только в порядке самоиронии… до которой она, видимо, доросла. Больше – никаких фоток. Ничего ценного, кроме, действительно, безликих репостов на тему «Руки прочь от Коноевского». (Олег уже видел, конечно, все эти залихватские ссылки, заушательские статьи. Сборы подписей на Change.org. Глаза бы уже не смотрели.) Ничего интересного. Ну, дата рождения. Ну, без сюрпризов. Но хотя бы настоящее имя, – а фото в стиле жесткого doc только на подлинность и настраивало, – разве не главный сюрприз?
Он знал ее как Газозу. И ничего смешного, хотя смешно, конечно. Ну, в ночь знакомства он был таким пришибленным, что ему было почти наплевать. Да и какой ерунды не придумает обесцвеченная малолетка, явно взявшая себе в кумиры певичку – как ее? – Глюкозу?.. Сильно позже уже, любопытства ради, он спросил, а что это вообще значит. Оказывается, газозой в Турции называется обычная газировка, «мне просто нравится это слово». Ну, оk. Правда, от Олега, всегда с ней – как бы расслабленно-ленного, не укрылся не то что восторг… Когда она говорила о Турции… Конечно, нет, «восторгом» какую-либо ее реакцию вообще нельзя было назвать: как обычный трудный подросток, она любовалась собой, такой, которой сам черт не брат, поэтому изображала равнодушие или презрение non stop, бросала гадости, закуривала с таким шиком, как будто для кого-то это провокация. Но какое-то движение
