Лактионов.
– Наташа, – она прикоснулась ладонью к его руке, и пальцы Игоря Иннокентьевича быстро и сильно сжались вокруг нее и тотчас исчезли. Пожатие отчего-то напомнило ей акульи повадки – быстро укусила – быстро отскочила.
– Очень приятно, – Лактионов улыбнулся, на этот раз не разжимая губ. – Красивое имя для красивой девушки. Итак, Натали, как вы смотрите на то, чтобы со мной отобедать или просто выпить чего-нибудь освежающего – в вашем горячем городе это просто необходимо, – он приподнял одну бровь, и Наташа уныло подумала, что ее попросту откровенно кадрят. Тем не менее, ей хотелось побольше узнать о Неволине, а уж держать Игоря Иннокентьевича на расстоянии она сумеет. Кстати…
– Вобще-то, вы знаете, я здесь не одна, – произнесла Наташа, – я жду подругу.
– Подругу? – Игорь Иннокентьевич огляделся. – Где же она? Она здесь работает? Конечно, берите с собой и подругу. Она…
Тут он осекся, но Наташа без труда угадала несказанное слово «…симпатичная?»
– Нет, она корреспондент на городском телевидении и сейчас разговаривает с директором.
– О, так здесь телевидение! – оживился Лактионов. – Это очень удачно. Извините, я сейчас подойду. Подождите меня здесь, не уходите, хорошо? Я сейчас подойду.
Он торопливо вышел из зала, а Наташа вернулась к созерцанию картин, удивительных творений Неволина. Ее особенно поражало то, что изображенное на них казалось живым – не выдуманным монстром, как в фильмах ужасов или на страшных картинках – там сразу видна искусственность. Изображенное казалось таким же живым, как и обычные люди, оно казалось тем, что существовало в этом мире, что не было выдумано; оно имело плоть и имело силу; оно смотрело с картин и видело ее. Иногда Наташе казалось, что человек вот-вот выйдет из картины – протянет руки и разорвет ту тонкую преграду, которая отделяет его от мира. Как можно было так нарисовать? Словно глаза Неволина поймали неких существ, через мозг провели их в руку, а рука заточила их в холст. Глаза, мозг, рука – вот какой тропой они сюда пришли.
Наташа бродила среди картин, забыв обо всем – о Наде, о новом знакомце, даже о дороге. Бродила, определяя образы, вглядываясь в лица. Глаза, мозг, рука… Хорошо. Очень хорошо.
8
– Значит, ваши поездки по стране носят исключительно бескорыстный просветительский характер? – рисуя в блокноте какие-то закорючки, Надя посмотрела на Лактионова поверх солнечных очков откровенно недоверчивым взглядом. Он улыбнулся и щедрой рукой хозяина обновил бокалы с шампанским.
– Верится с трудом, правда?
Отпивая шампанское, Наташа, как и раньше во время интервью, свидетелем которого она была, машинально подумала, что Игорь Иннокентьевич слишком уж выпячивает свое бескорыстие.
– Откровенно говоря, совсем не верится, – заметила Надя и захлопнула свой толстый блокнот. – Бескорыстия не существует,
