style="font-size:15px;"> Графиня была в довольно хорошем расположении духа, Хакстхаузен начал в шутливом тоне:
– Знаете ли, графиня, я не перестаю удивляться дурному вкусу короля, а ведь всегда считалось, что у него вкус тонкий. Госпожу Денгоф я не знаю, но, судя по слухам, которые доходят до нас, король скоро опомнится. Порой после белого хлеба хочется черствого черного; съешь кусок, другой, и снова тебя к белому тянет. Не сомневаюсь, графиня, вы скоро обретете прежнее положение, не надо только раздражать короля и отвращать его от себя.
Анна догадалась, что Хакстхаузен явился с новым поручением.
– Вы опять пришли с приправленным лестью королевским приказом?
Хакстхаузен грустно посмотрел на Анну и утвердительно кивнул головой.
– Что ж, говорите.
– Я был у Флемминга, – начал Хакстхаузен, – и он показал мне приказ короля. Король требует, чтобы вы на время его с госпожой Денгоф пребывания в Дрездене удалились в Пильниц. Мне думается, что и для вас так лучше, чем видеть…
Анна опустила голову. На глаза ее навернулись слезы.
– О! Как тяжело! Как тяжело! – промолвила она тихо. – Я знаю, вы друг мне и желаете мне добра, знаю, в словах ваших нет коварства, которым здесь полно все вокруг, но как мне трудно пойти на это…
Анна стала ходить по гостиной, приложив к глазам платок. Она не вспылила, не взорвалась гневом, как обычно, а только заплакала, но, не желая, наверно, чтобы кто-то видел ее слезы, тут же отерла их.
– Вы читали приказ? Не их ли это выдумка?
– Даю слово, что читал.
Лицо ее залила краска гнева.
– Они не знают меня! – вскричала Анна. – Раздражают, пока не доведут до бешенства, до страшной, беспощадной мести. Известно ли им, на что я способна в гневе? Неужели они думают, что я пощажу их или его, человека, который считает, что корона дает ему право глумиться над чувствами и помыкать людьми?
Хакстхаузен слушал молча.
– И все это, – продолжала графиня, – я должна терпеть из-за какой-то Денгоф, не достанет пальцев, чтобы перечесть ее любовников, да она и не делает из этого тайны! Что говорить, достойная любовница для короля. Только чтобы унизить его и опозорить, можно было подсунуть ему такую женщину. О! Эти люди! Эти люди!
И Анна опять залилась слезами.
– Кто мог этого ожидать? Как мне было не верить ему, – сокрушалась она, рыдая, – он присягнул мне, был со мной так нежен, сердце его принадлежало мне, он жертвовал для меня самым дорогим, не задумываясь, признал перед всем светом. Столько лет счастья, спокойной жизни усыпили мое сердце, я была уверена в своем будущем. Три колыбели связали нас, он любил детей, дал им свое имя, он не стыдился своего чувства. А в чем он может меня упрекнуть? Я любила его, была верна ему, ни разу ни на кого не взглянула, сердце ни разу у меня не дрогнуло. Жизнь, привычки – все я приноровила к его желаниям,
