тунику, стоял в окружении других таких же манекенов, выряженных фаворитками султана, призванными развлекать его величество. На нескольких мужских манекенах были длинные мундиры с богатой вышивкой, а в тюрбане одного из них красовалось павлинье перо.
Я вошла внутрь.
– Вот это да! – восторженно произнесла я при виде женщины-служащей, которая подошла ко мне.
Она слегка поморщилась, но скрыла это за механической улыбкой и сказала с английским акцентом:
– Вы, полагаю, американка.
– Да, – подтвердила я. – И очень рада, что вы говорите по-английски.
Мне не хотелось бы упражняться в своих шарадах еще и с ней.
– Очень впечатляющая витрина, – заметила я.
– Это сцена из знаменитого приема мистера Пуаре в восточном стиле под названием «Тысяча и две арабские ночи», который состоялся этим летом, – пояснила она.
– А, понимаю, – кивнула я. – В дополнение к «Тысяче и одной ночи».
Она тоже кивнула и, подведя меня к большой фотографии, указала на нее.
– Здесь сам месье в костюме калифа, – сказала она. – А это лорд Актон. Из него получился очень хороший восточный владыка, вы не находите?
Выглядел он нелепо, но я об этом промолчала.
– Я приехала в Париж, – начала я, – с мужем, который занимается зерном.
Она снова кивнула.
Должна сказать, здесь не было никаких вешалок и стоек, как на цокольном этаже универмага Филда. Нужно было просто сесть, а модели проходили перед тобой парадом. Все женщины были очень красивые. Интересно, сколько им за это платят? Не думаю, что много.
Я сообщила мисс «Правь, Британия, морями», что хотела бы сделать для себя несколько пометок. Я вынула свой блокнот. Боже. Она просто-таки пялилась на меня. Как же мне рисовать в таких условиях? Первый наряд – узкая длинная юбка с перехватом ниже колен из красного атласа и жакет, инкрустированный блестящими камешками.
– Боже, они что, настоящие? – спросила я у нее.
– Это полудрагоценные камни, – ответила она.
– Сколько стоит? – поинтересовалась я.
– Пятьсот франков, – сказала она.
– Сто долларов!
Я еле сдержалась, чтобы не перейти на визг. Столько же стоит «Форд Модель Т».
Она проследила за тем, как я записала у себя в блокноте – $100.
– Может быть, вы хотели бы сделать эскиз этого платья?
Что?
– Ну… да, хотела бы, – ответила я.
– Только у вас, похоже, не слишком острый карандаш, – продолжала она.
Я непонимающе взглянула на свой карандаш.
– С ним все в порядке, – медленно протянула я.
– За небольшую плату я могла бы вам его подточить, – предложила она.
– Вот как, – отозвалась я.
– Десять франков.
– Что? – На этот раз мой голос все-таки
