пятидесяти от себя увидели мост. Под послеполуденным солнцем, которое все еще висело над коричневым склоном горы, мост на фоне голого ущелья казался почти черным. Это был одноарочный стальной мост, на обоих концах которого стояли сторожевые будки. Мост был достаточно широким, чтобы машины по нему могли идти в два ряда; в своей застывшей металлической грации он перекрывал глубокую горловину, на дне которой, далеко внизу, белыми бурунами вихрился между валунами ручей, стремясь к главной речке ущелья.
Сначала солнце било Роберту Джордану в глаза, поэтому он видел лишь контуры моста. Когда же оно стало меркнуть, а потом совсем ушло за бурую округлую вершину, он сквозь деревья увидел, что склон горы покрыт нежной молодой зеленью, а у са́мого гребня кое-где еще лежат островки нерастаявшего снега.
Он снова перевел взгляд на мост, чтобы за оставшееся недолгое светлое время получше разглядеть его конструкцию. Судя по всему, разрушить его будет нетрудно. Продолжая изучать мост, он достал из нагрудного кармана блокнот и быстро набросал чертеж. Силу заряда вычислять не стал – это он сделает позже. Теперь он лишь отмечал места, где следовало заложить взрывчатку, чтобы, лишив опоры, обрушить арку моста в ущелье. Сделать это можно было либо не торопясь, строго сообразуясь с правилами взрывотехники, расположив и соединив между собой полдюжины шашек так, чтобы все они взорвались одновременно, либо просто, без заморочек, с помощью всего двух, но мощных закладок. Но тогда закладки должны быть действительно мощными, расположенными на противоположных концах моста, и взорваться они должны синхронно. Он наносил штрихи быстро и легко, радуясь тому, что наконец-то имеет дело с проблемой, решение которой зависит только от него, и что наконец-то можно приступить к выполнению определенной задачи. Закрыв блокнот, он сунул карандаш в кожаный держатель на его корешке, сам блокнот – в карман и застегнул карман на пуговку.
Пока он чертил, Ансельмо наблюдал за дорогой, мостом и сторожевыми будками. Он считал, что они подошли к мосту на небезопасное расстояние, и испытал облегчение, когда Роберт Джордан закончил набрасывать чертеж.
Застегнув клапан кармана, Роберт Джордан лег на землю, укрывшись за стволом сосны, и продолжил наблюдение. Ансельмо тронул его за плечо и указал пальцем в сторону моста.
В ближней к ним сторожевой будке сидел часовой, зажав между коленями винтовку с примкнутым штыком. Он курил сигарету, на голове у него была вязаная шапка и поверх нее – капюшон плащ-палатки. Рассмотреть лицо с такого расстояния не представлялось возможным. Роберт Джордан поднес к глазам бинокль и, хоть солнце уже село, предусмотрительно прикрыл окуляры ладонью, чтобы избежать бликов; придвинувшийся парапет моста вырисовался четко, казалось, протяни руку – и можно потрогать, часовой тоже стал виден крупно: впалые щеки, пепел на кончике папиросы, тусклый блеск штыка. У него было крестьянское лицо: ввалившиеся щеки под высокими скулами, щетина на подбородке, глаза, затененные густыми кустистыми бровями, большие руки, сжимающие винтовку, тяжелые грубые башмаки, выглядывающие из-под плащ-палатки. На стене в будке висела затертая до черноты кожаная фляга с вином, рядом на полу валялось несколько газет,
