её приятелю. Тот уложил шашку в передок саней, снова подогнал коней и потихоньку запел:
«Не шатайся, не валяйся, во полюшке травка,
Не тоскуй-ка, не горюй-ка, по молодцу девка».
К полудню следующего дня они добрались до Тагильского завода, обещаясь повидаться вечерком в известном им трактире.
В это время, в горнице Степаниды собрались её подруги; пришли к ним и молодые парни, затянули песенки; вошёл туда же и сам староста с своей старухой; все отвесили им по поклону и продолжали веселиться.
– Пойте, девушки, пойте, да утешайте мою Степанидушку, она и так все глазки свои проплакала, – сказала старушка.
– Чего, бабушка, ей плакать? Замуж выходит не в чужую деревню, а в свою, – сказала одна из подруг.
– Вот мы так поплачем за неё, – ввернул один из ребят.
– А вам чего плакать? – спросил староста.
– Как же не плакать? Повезут нас в солдаты, тогда мы и заплачем.
– Нет, я плакать не буду, с радостью царю служить пойду, свет погляжу. Теперь служба лёгкая, послужишь года три, да домой отпустят; из мужика такой оборотистый выйдешь, что любо-дорого смотреть, – сказал высокий, кудрявый молодец.
– Правда, правда! – заголосили ребята.
– А нас с кем оставите? – спросила одна черномазая девушка.
– Без нас поживёте, найдётся, за кого замуж выйти, – ответил тот же паренёк.
– Ну, что, Степанидушка, весело ли тебе? – спросила старостиха у дочки.
– Ничего, матушка, весело, – ответила та.
– Что-то жених твой так долго не идёт? Не послать ли за ним?
– Без него мне много веселей, что ему здесь делать? – сказала невеста и запела подблюдную песенку.
– Ну, Бог с тобой, – протянула старостиха, затем поклонилась всем в пояс и вышла с своим стариком из горницы.
По уходе их песня затихла. Степанида села к столу, облокотилась на него и задумалась.
– Будет тебе печалиться-то, да и о чем грустить? – говорили ей девушки.
– Как же мне не печалиться, подружки мои? Оставляю я вас, увозят меня в дальнюю сторону, – рыдая, шептала невеста.
– Куда тебя увозят, Бог с тобою, ты с нами же останешься.
– Нет голубки мои, увезут меня в чужую сторону, увижу ли я вас когда, не знаю.
– Да что это с ней? Опять заговариваться начала, – спрашивали друг у друга парни.
– Так ей чудится, знать; вестимо, дело девичье, всё придёт в голову, – говорили другие.
Степанида вдруг поднялась из-за стола, утёрла кисейным рукавом слезы, откинула назад длинные по пояс косы и сказала:
– Ну, подружки, всё прошло, давайте песни петь, будем веселиться: все равно, чему быть – тому не миновать, что написано на роду, то и сбудется.
– Вот так давно бы и сказала, воскликнул кто-то из ребят, и вечеринка приняла весёлый характер.
Через несколько минут дверь отворилась, в горницу вошел сын кузнеца, жених Степаниды. Молча и как бы нехотя поклонился он всем
